top of page
This site was designed with the
.com
website builder. Create your website today.Start Now

Лев Квин

МАЛЬЧИШЕЧЬИ ТАЙНЫ

1956 г.

                    СОДЕРЖАНИЕ

Подземный ход                                                 3

Трусишка                                                         35

Треугольная марка                                           42

Последний из шерлокхолмсов                          67

Саня Петушков на целине                               102

=================================================================================================================

ПОДЗЕМНЫЙ ХОД

 

На крыше

Миша высунул голову в слуховое оконце, подтянул­ся на руках и вспрыгнул на крышу. Ого, какая теп­лая! И день, кажется, был не особенно солнечным, а жесть как нагрело!

Он снял тапочки и, стараясь не греметь, прошел по крыше к своему излюбленному месту у трубы. Улег­шись, стал смотреть на реку. Отсюда, как на ладони, был виден новый железнодорожный мост — стройный, красивый, удивительно легкий.                                                            ак©

Вдалеке раздался протяжный гудок. Приложив ру­ку ко лбу — солнце било прямо в глаза — Миша увидел поезд. Он вышел из леса и теперь торопился к мосту. Паровоз казался маленьким, хлопотливым, а вагоны были совсем как игрушечные.

Состав въехал на мост, растянулся на нем длинной лентой. Стук колес сделался громким и четким. Затем поезд прокатил мимо сторожки, мимо старого форта на берегу реки и скрылся за пригорком.

Миша опустил подбородок на сложенные руки и тяжело вздохнул. Люди куда-то едут, куда-то спешат, а ты вот сиди здесь, на месте — и все тут!

Да, неудачно складываются каникулы в этом году. Сначала заболела мама, и ее положили в больницу. Сама собой отпала поездка к дедушке на Рыбье озеро, о которой Миша мечтал всю зиму. Потом у папы на аэродроме началась какая-то большая работа, и его не пустили в отпуск. Да что там отпуск — он по сут­кам не бывает дома. Возись тут с Толиком да вари обеды! И еще погода стоит все время неважная.

Правда, в этом потоке сплошного невезения сегод­ня появился небольшой просвет. Папа обещал при­ехать к девяти вечера и забрать Мишу и Толика на аэродром, А сегодня четное число. Значит, ночью бу­дет рейсовый из Киева, и Миша сможет, наконец, по­бывать на самолете. Смешно сказать: папа работает начальником охраны аэродрома, а он еще ни разу не посмотрел, как выглядит внутри настоящий большой самолет. Один только «кукурузник» и видел. Просто даже неудобно перед ребятами...

Звякнула жесть. Миша поднял голову и посмотрел назад. Из слухового оконца показались полные заго­релые руки, копотко остриженная голова. Сверкнули на солнце стекла очков. Витька!

Жесть загремела.

 - Эй. ты! Поаккуратнее, — негромко сказал Ми­ша. — Услышит дядя Ерофей, — в два счета сгонит. Он вчера  шум поднял, что мы крышу проломим.

Витя зашагал осторожнее, но когда он стал опу­скаться рядом с Мишей, снова раздался стук.

-  Что там у тебя? — нахмурился Миша.

 - Камень. В кармане. — лаконично пояснил Витя.

Камень... Снова принялся за свои краеведческиедела. Вот человек! В кружке одни девчонки, а он у них вроде как за председателя. Дружи с таким!

Миша отодвинулся от Вити, давая понять, что сер­дится. Но на Витю это не произвело впечатления. Он лежал, подперев руками голову, и смотрел вдаль. Миша  обождал еще немного: может быть, в нем все-таки заговорит совесть?.. Где там!

Наконец, Миша не выдержал:

  -  Ты почему на реку не пришел?

  -  Кружок, — не поворачивая головы, ответил Витя.

  -  Кружок, кружок!.. — передразнил его Миша. — А знаешь, что ребята про тебя говорят?

Витя равнодушно молчал.

  -  Что ты боишься в воду лезть, что вообще... Ну, что ты трус, потому и с девчонками возишься!

Витя повернулся на спину.

  -  Тепло как... — сказал он не совсем кстати. И, помолчав, добавил:

  -  Не знают они ничего. Пусть говорят, что угодно.

  -  Как это «пусть говорят»! — возмутился Ми­ша. — Тебе все равно? А мне нет! Ребята смеются над тобой и на меня смотрят — ведь я твой друг. А что я могу им ответить? Ну, почему ты не пришел?

  -  Я сказал. Кружок.

Миша только рукой махнул: говори вот с таким!

  -  Послушай, — примирительно начал Витя. — Есть новость. Я был в форте и....

Но тут снизу, со двора раздался звонкий голос:

  -  Миша! Ми-и-и-ша-а-а!..

Это Толик. Опять, наверное, есть хочет. Что за звер­ский аппетит! Скоро придется для него дополнительный обед готовить. И хоть бы ел, что дают. Так нет же: «Мишка, суп невкусный!», «Мишка, опять в кисель со­ли насыпал!». Словно он повар какой-нибудь! Нет, надо будет категорически заявить папе...

  -  Ми-и-и-ша-а-а! Иди сюда!.. Я знаю, ты на кры­ше, — снова донеслось снизу.

  -  Погоди, Витя... Пойду, ему поесть дам. Теперь уж не отвяжется...

Миша на животе сполз вниз по скользкой жести и нырнул в слуховое оконце.

ВИТИНО ОТКРЫТИЕ

Толик стоял посреди двора, задрав голову, и смот­рел на крышу; вероятно, собирался снова закричать. Миша подошел к нему сзади:

  -  Чего орешь?

Тот повернулся. Смуглое лицо, на котором грязь до­полняла загар, обрадованно заулыбалось. Сверкнули белые неровные зубки.

  -  Есть хочу.

  -  Так я и знал!.. Пошли уж...

У подъезда на раскладном стульчике сидел старик с седыми волосами ершиком и, закрыв глаза, подставлял лицо теплым лучам вечернего солнца.

  -  Здравствуйте, Андрей Викентьевич, — поздоро вался Миша.

Старик открыл глаза. Взгляд у него был цепкий, острый.

  -  А, здравствуй, здравствуй, молодой человек.

Андрей Викентьевич, железнодорожник-пенсионер одиноко жил в сторожке рядом с домом. Ничем особенным он не .выделялся. Но несколько месяцев назад Андрей Викентьевич выиграл пятьдесят тысяч по об­лигации и купил себе «Победу». Эта «Победа» принес­ла ему славу у всех окрестных мальчишек. Тем более, что Андрей Викентьевич не любил ездить без пассажи­ров, а среди ребят желающих прокатиться на машине всегда более чем достаточно.

Мишу старик катал на «Победе» чаще, чем других. Так уж получалось, что по вечерам, когда Анд­рей Викентьевич выводил из гаража свою «Победу», Миша всегда оказывался вблизи. Впрочем, в этом не было ничего удивительного: окно Мишиной комнаты находилось напротив гаража.

Совсем иного рода взаимоотношения сложились между Андреем Викентьевичем и Толиком. Сначала все было тихо, мирно. Но однажды дядя Сережа - брат папы — неосмотрительно подарил Толику перо­чинный ножик. Толик немедленно приступил к испыта­ниям. Порезал на куски свежий номер Мишиной «Пионерской правды» — бумагу нож брал хорошо. Дерево тоже — это Толик испробовал на ножке кухонной табуретки. Ну, а резина? Как ножик берет резину? И тут Толик вспомнил про «Победу». У нее ведь коле­са из толстой резины. Ничего страшного не будет, если отщипнуть от них кусочек.

...Андрей Викентьевич застал Толика, когда тот уже успел вырезать из покрышки полоску сантиметров в пять. Они стали непримиримыми врагами. «Башибу­зук» — так прозвал старик мальчугана...

  -  Что там башибузук визжал во дворе? — спросил Андрей Викентьевич.

  -  Проголодался, видите ли. Два часа назад обедал, — пожаловался Миша.

Старик зачмокал языком.

   -  Да, Мишенька, трудно тебе... Сочувствую, сочувствую. Но ничего, мне тут ребята говорили, что ты сегодня с папашей на аэродром поедешь. Все-таки развлечение... Хе-хе...

  -  Да, Андрей Викентьевич. Папа будет в девять, возьмет меня с собой.

  -  Миша! Ну, Миша! Скорей! — раздалось с лест­ницы.

  -  Иди, иди, — заторопил Мишу старик, — а то еще башибузук, чего доброго, тебя, самого проглотит.. Хе-хе...

Дома Миша стал разжигать керогаз. Фитиль никак не загорался. Он поднял резервуарчик для керосина и потряс его. Так и есть — пуст!

Толик сидел в комнате и с нетерпением ждал обе­щанную яичницу.

  -  Иди сюда, — позвал Миша. Толик побежал на кухню:

  -  Уже готово?

  -  Готово, готово! — передразнил Миша. — А ке­росин?..

Толик открыл кладовую, где стоял бидон. Керо­син — это было по его части. Миша стряпал, а Толик должен был снабжать его горючим. Так мама распре­делила обязанности перед своим уходом в больницу, и это соблюдалось свято.

Как на зло, бидон был пуст. Толик подхватил его. виновато пряча глаза, шмыгнул мимо Миши. На ходу вытащил из тумбочки припрятанные три рубля и понесся за керосином.

Только он выбежал. — пришел Витя. Молча уселся в угол дивана — он всегда сидел здесь, когда при­ходил к Мише. Вытащил из кармана какое-то краевед­ческое сокровище — обломок красного камня — и принялся сосредоточенно его разглядывать.

Миша возмутился: ну что это такое? Будто никого больше в комнате нет. Только хотел съязвить на этот счет, как Витя неожиданно спросил:

 - Про подземный ход слышал?..

Миша опешил. Чего ради Витя вдруг вспомнил о подземном ходе?

- Ну, предположим, слышал, — осторожно ска­зал он.

И тут Витя его огорошил:

  -  Я его нашел.

  -  Что?!

Если бы Витя заявил, что он прыгал сегодня с па­рашютом, или съел пятьдесят пирожных «наполеон», или выбросил свою коллекцию минералов, — Миша не был бы так потрясен.

  -  Ты нашел ход? Под реку?.. Брось заливать.

  -  Вот.

Витя положил на стол красный камень. Миша взял его, повертел в руках, недоуменно пожал плечами и снова положил на стол: : —Ну и:что же?

  -  Ход замурован. Кирпич оттуда.

  -  Оттуда!

Мишз схватил кирпич, словно Витя собирался его отнять. Он тер его пальцами, скреб ногтями, даже для чего-то понюхал. Самый обыкновенный кирпич!

Он испытующе посмотрел на Витю. Нет, Витя не врет. Его можно назвать и сонею, и увальнем и, мо­жет быть, даже трусом. Но вруном его никто не на­зовет.

Миша положил камень на стол.

  -  Да ты расскажи толком.

Но тут вернулся Толик с керосином. Сделав Вите предостерегающий жест, Миша сказал:

   - Мы с Витей пойдем на кухню и приготовим те­бе яичницу. А ты сиди спокойно и жди, а то ничего не получишь.

На кухне Миша делал сразу две работы. Он гото­вил яичницу и тянул из молчаливого Вити подробно­сти об его неожиданном открытии. Обе работы были достаточно трудны, и уже на первых минутах Мишин лоб покрылся испариной.

Все же, слово за словом, Мише удалось выяснить если не все, то, по крайней мере, самое важное.

Дело происходило так. На заседании краеведческого кружка Витя высказал догадку, что огромное крас­ное здание казармы в центре города и старые укреп­ления вдоль восточного берега реки построены в одно время. Ему возразила Валя Красавина, решительная курносая семиклассница, которой побаивались даже самые заядлые драчуны, переведенные «на исправле­ние» к девочкам из бывшей мужской школы. Она за­явила, что по ее мнению сначала строился форт, и лишь потом, лет через пятьдесят, была построена ка­зарма.

Загорелся спор. Витя решил доказать свою право­ту. Но как это сделать?..

Кирпичи!

Мысль была очень простой: сравнить кирпичи из стен казармы и стен форта. Если они окажутся одного возраста, значит... Ну, дальше все ясно.

И вот сегодня Витя решил пробраться через бой­ницу в форт. Два раза срывался, падал. Но все-таки забрался наверх, распутал проволоку и влез внутрь.

В большом помещении форта он не нашел ничего подходящего. Все кирпичи сидели так плотно, что бы­ло бессмысленно пытаться выковырять их железным прутом, который Витя захватил с собой вместо лома. Но зато в темном коридоре, уходившем вглубь форта, ему повезло. В стене явственно выделялось несколько рядов кирпичей — вероятно, их подмочила вода. Ви­тя ковырнул один из кирпичей. Тот поддался.

За кирпичом открылась черная пустота. Из нее нес­ло сыростью и холодом. Витя заинтересовался — что зто такое? Он вытащил другой кирпич, третий. Да, за кирпичами был...

  -  Ну что, что там было? — не выдержал Миша. Ох, этот Витька!

  -  Ход, вот что, — спокойно ответил Витя. И тут же, потянув носом, добавил:

  -  Горит!

Горела яичница. Миша схватил тряпку, снял сково­роду с огня и понес в комнату.

Толик, обжигаясь, потащил в рот первый кусок. И тут же поморщился:

  -  Сладкая!

Миша сразу сообразил, что посолил яичницу сахаром. Но признаться в этом значило ославиться на всю округу — Толик немедленно сделал бы эту новость достоянием всех своих горластых друзей. Поэтому Миша согласно кивнул головой:

  -  Правильно, сладкая... Ты же сам вчера просил гоголь-моголь. Вот я и сделал яичницу с сахаром. Это то же самое... Кушай, кушай...

Толик растерялся. Верно, он просил вчера гоголь-моголь. Но яичница... Мама никогда не делала ее с сахаром.

Воспользовавшись его замешательством, Миша позвал Витю и выскочил с ним во двор.

  -  А теперь что? — сгорая от нетерпения, выдох­нул он.

  -  Завтра пойду.

  -  Туда? В ход? — У Миши сладко заныло в гру ди. — И я с тобой.

  -  Что ж, давай, — подумав, солидно согласился Витя. — Вдвоем веселей.

Они договорились, что следует взять с собой. Электрический фонарик. Спички на всякий случай... Встреча завтра в семь утра на берегу реки.

Беспокойная ночь

Лишь поздно вечером, когда папа приехал домой, Миша вдруг вспомнил, что хотел сегодня поехать на аэродром. А как же тогда ход?

Миша словно раздвоился. Одну его половинку безудержно влекло на аэродром, другую — на исследова­ние подземного хода. И кто знает, чем бы закончился этот поединок между двумя Мишиными половинками, если бы папа вдруг не спросил:

  • Ну как, ребятки, со мной на аэродром поедете?. Только на киевский самолет не надейтесь — его не будет. Телеграмму получили — сегодняшний рейс переносится на завтра.

Вопрос решился сам собой. Обе половинки снова слились в одного Мишу, который видел перед собой только одну цель: подземный ход.

Папа поел обед, над которым Миша колдовал все утро. Похвалил картофельный суп, даже попросил еще налить. А потом одел свой китель, фуражку, подхватил ребят и улыбнулся, хитро подняв левую бровь:

  • Есть у меня замечательная новость. Только я вам ее не скажу — не просите, не просите, все равно не скажу. Под тарелкой лежит бумажка — прочтете сами.

На улице послышался протяжный гудок аэродромского автобуса. Папа пошел к двери, на ходу торопливо чмокнув ребят в щеки.

Миша и Толик, перегоняя друг друга, ринулись к папиной тарелке и вытащили записку. Там было написано: «Зереч авд янд ястенрев амам». Миша расхохо­тался: вот папка какой! Всегда что-нибудь придумает Попробуй теперь, расшифруй, что он здесь написал. .

Как ни странно, первым нашел ключ к разгадке Толик, хотя еще и не умел как следует читать. Он повторил несколько раз загадочное слово «амам» и вдруг заметил, что это «мама» — только наоборот И Миша сразу прочитал всю записку: «Через два дня вернется мама».

Радостная пляска прекратилась лишь после того, как пришла Раечка из нижней квартиры и сказала, что у них сыплется штукатурка и качается лампа.

Потом стали укладываться спать. Толик улегся на диване, а Миша на своей постели у окна. И тут Толик спросил:

  • А в подземном ходе электричество горит?

Миша насторожился. С чего это он опрашивает о подземном ходе? Неужели слышал их разговор?

  • Нет, там темно. А что?

  • Так. Ничего, — неопределенно ответил Толик.

Миша ждал следующего вопроса. Но не дождался. Толик заснул.

Вскоре уснул и Миша. Но спал он очень тревожно Ему все грезился старый форт с узкими бойницами, похожими на прищуренные глаза, подземный ход, ярко освещенный электрическими лампочками...

В середине ночи Миша проснулся. Его разбудил шум начавшегося дождя. Он полежал немного, соображая, стоит или не стоит закрывать окно. Повернул­ся на другой бок. устроился поудобнее и тут услышал легкое гудение.

Где-то невдалеке пролетал самолет. Значит, вce-таки прибыл рейсовый из Киева. А папа говорил...

Когда Миша снова проснулся, ему казалось, что он не спал и минуты. Но на самом деле прошло уже не­мало времени. Дождь перестал. На востоке заалела узкая полоска зари.

Миша выглянул в окно и удивился. Два человека — в одном он угадал Андрея Викентьевича — закатыва­ли в гараж безмолвную «Победу». Неужели с ней что-нибудь случилось? Ведь почти новая машина. Надо завтра спросить Андрея Викентьевича. Может быть, придется помочь. Баранку Андрей Викентьевич кру­тить умеет, а вот в моторе копаться ему одному трудно...

В третий раз Миша проснулся от чьего-то негромко­го покашливания. У стола стоял папа, серьезный, нахму­ренный, и закладывал обойму в пистолет.

  • Доброе утро, папка, — сказал Миша. — А ведь самолет-то из Киева прилетел. Я слышал...

Папа поднял голову:

  • Ты слышал? — с интересом спросил он. — Ну ладно, сынок, спи. Еще совсем рано...

Он сунул пистолет в кобуру и на носках вышел из комнаты.

В СТАРОМ ФОРТЕ

Миша с ходу захлопнул дверь, быстро вставил ключ и дважды повернул его. Тотчас же в дверь за­барабанили.

  • Миша, Мишка! Мишенька! — на все лады взы­вал Толик.

  • Перестань стучать, весь дом разбудишь, — на­ставительным тоном сказал Миша.

  • Я тоже хочу в подземный ход! — неслось из-за запертой двери.

  • Нельзя... Я скоро вернусь. Тогда пойдем ку­паться. Понял?

Толик умолк. Но стоило только Мише начать спу­скаться с лестницы, как дверь снова загрохотала. Ми­ша махнул рукой и торопливо сбежал вниз. Удивитель­ный человек, этот Толик. Совсем уже большой — и не  понимает, что он еще маленький ходить по подзе­мельям.

Утро было чудесное. Солнышко ласково улыбалось всему свету. Небо было высокое и чистое, без единого облачка. Лишь грязь на дороге  да большие мутно поблескивавшие лужи говорили о том, что ночью был проливной дождь.

Миша вышел за ворота и зашагал по обочине до­роги. Его так и подмывало пуститься бегом, но он сдержал себя. Еще не хватало, чтобы кто-нибудь уви­дел, как он мчится по лужам, словно какой-нибудь первоклассник.

Но как только дом скрылся из виду, Миша снял тапочки, взял их в руки и припустил к форту...

Легенда о том, что в старину от форта, построен­ного еще при Екатерине, шел подземный ход под ре­кой, не давала покоя пылким мальчишеским умам. Она, как эпидемия, то затихала на время, то вспыхи­вала вновь, да с такой силой, что почти все мужское население этой части города в возрасте от шести до шестнадцати лет с утра до ночи бродило по берегу реки, по форту и его окрестностям с лопатами, кирка­ми, ломами, топорами и искало, искало, искало... То и дело проносились воспламеняющие кровь слухи, что какому-то Витьке, Кольке, Ваньке удалось найти таин­ственный ход, что этот Витька, Колька, Ванька уже побывал под рекой. Но потом оказывалось, что все это выдумки, и поиски возобновлялись снова. Эпиде­мия утихала только в сентябре, когда начинались за­нятия в школах.

В прошлом году какой-то мальчуган, тоже из числа заболевших подземным ходом, забрался в форт, не­удачно прыгнул из бойницы и сломал себе ногу. Ма­мы и папы — эти известные противники смелых маль­чишеских фантазий — добились, чтобы городские власти запретили лазить по форту. Дверь в форт зако­лотили, а бойницы оплели колючей проволокой.

С тех пор поиски подземного хода ограничивались лишь берегом реки. Это уже было не столь интересно. Да тут еще река — ласковая, светлая, прохладная, — в жаркий день так и манила ребят; они на ходу сбра­сывали с себя одежду ц с визгом кидались в ее прохладные объятия. Форт привлекал их все меньше и меньше.

Но теперь Миша смотрел на знакомый форт другими глазами. Так вот где этот легендарный ход.

Витя ждал в условленном месте. Взглянув на него. Миша удивился:

  • Ты зачем свитер надел?

  • Холодно, — последовал неожиданный ответ.

  • Холодно? Тебе холодно?

  • Там холодно будет.., А ты так и думаешь в майке идти?

Миша высокомерно хмыкнул:

  • Не бойся, не простыну. Я физзарядкой занимаюсь... Полезем, что ли? — предложил он, с вожделением поглядывая на бойницы.

Но тут Витя сказал:

  • Иди домой, надень что-нибудь.

  • Да хватит тебе дурачиться! — рассердился Миша.

Но нет, Витя вовсе не дурачился. Он сел на камень, скрестил руки на груди и еще раз сказал, совсем спокойно:

  • Иди, одевайся.

И сколько Миша не доказывал, что он закалениый — зимой даже умывается снегом, что возвращать­ся ему домой никак нельзя — Толик слышал их вче­рашний разговор и чуть не побежал вслед, — Витя не трогался с места:

  • Пока не оденешься, — не пойдем.

Не помогли даже угрозы...

Пришлось Мише пускаться в обратный путь. И тут он впервые подумал, что Витя вовсе уж не такой мягкотелый, каким его считают...

У двери квартиры Миша прислушался. Все было тихо. Вероятно, Толик успокоился и снова лег спать.

Тихонько, стараясь не произвести ни одного звука, Миша повернул ключ. Но только отворил дверь, как оттуда выскочил Толик и метеором промчался по лест­нице, оглашая весь дом торжествующим визгом. Пы­таться загнать его обратно было так же бессмысленно, как пытаться вернуть вчерашний день.

  • ...Вот это другое дело, — сказал Витя, когда Миша, запыхавшись от быстрого бега, предстал перед ним в старой залатанной футболке.

  • Скорей, скорей, — заторопил его Миша. — Случилась беда. Толик удрал из квартиры. Того гляди, сюда прискачет.

Витя сразу посерьезнел. Он гоже знал, что такое Толик.       

Первым в форт полез Витя. Со стороны это выгля­дело так, словно он взбирается на гладкую отвесную стену. Но в этой стене то здесь, то там были выбоины и впадины. Витя, осторожно нащупывая их ногами, медленно поднимался к бойнице. Она находилась мет­ках в трех от земли.

Миша с восхищением наблюдал за другом. Вот тебе и толстяк! Вот тебе и трус!

Добравшись до цели, Витя бросил Мише конец крепкой бечевки. Тот ухватился за нее и быстро вска­рабкался наверх. Протиснувшись сквозь узкую щель бойницы, он оказался в большом полукруглом поме­щении. Окон здесь не было. Свет проникал лишь через бойницы и стлался по полу узкими, длинными полоса ми. В помещении царил густой полумрак.

  • Пойдем, — шепнул Витя и, взяв Мишу за руку, повел его вглубь помещения. Они вошли в темный коридор. Витя включил карманный фонарик, и луч света выхватил из темноты высокий сводчатый потолок, кирпичные стены.

В коридоре было очень сыро. Мише стало холодно. Прав был Витя...

Ребята прошли несколько десятков метров вниз по коридору. Луч Витиного фонарика терялся где-то вдали.

  • Здесь, — наконец сказал Витя шепотом. Он ос­ветил кирпичную стену, и Миша увидел в ней дыру. Витя ударил по стене железным прутом. Звук много­кратно повторился в своде коридора, но только не рас­катисто и звонко, как вольное эхо, а дребезжаще, торопливо, словно кто-то провел палкой по плетню.

Мише стало не по себе. Он оглянулся; зябко пере­дернул плечами. И тут же, вспомнив, что Витя вчера был здесь один, совсем один, устыдился своей сла­бости. 

  • Давай я теперь! — потребовал он у Вити, кото­рый уже вытащил из стены несколько кирпичей.

Тот с готовностью передал ему прут. Миша при­нялся за дело...

Первым в образовавшуюся дыру полез Витя. Он поводил лучом фонарика, прошел чуть вперед, а потом повернулся и сказал:

  • Залезай... Только пригнись, а то ушибешься.

Голос его звучал глухо, словно из бочки.

Миша перешагнул через кирпичи и оказался в тес­ном проходе. Потолок нависал над самой головой. Идти приходилось согнувшись. Иначе можно было стукнуться о камень.

  • Держи, — Витя сунул Мише в руки конец бе­чевки. — На всякий случай, — пояснил он. — Пошли. Я вперед.

Сердце у Миши стучало быстро и гулко. Вот он, легендарный ход под реку. Они с Витей найдут здесь склады старинного оружия... А может быть, сокрови­ща?.. Ну конечно же, они найдут клад! Ход, вероятно, расширится и приведет в тайное хранилище.

Но ход оставался таким же тесным и узким, как вначале. Он шел не прямо, а все время заворачивал.

Витя вдруг остановился:

  • Стоп!.. Стена.

  • Какая стена? — не понял Миша.

  • Обыкновенная. Кирпичная, — ответил Витя, не оборачиваясь.

Послышались удары о камень. Витя пустил в ход свой железный прут.

  • Поддается...

Витя вытащил один кирпич, второй... Потом с тру­дом просунул голову в образовавшееся отверстие, угадал в темноте знакомый сводчатый потолок и сразу понял:

  • Все, Миша. Кончена экскурсия.., Мы снова вер­нулись к коридору.

  • К коридору?

  • Ну да... Ход описывает полукруг.

Миша свистнул:

  • Значит, не тот ход, не подземный.

  • Не тот, — вздохнув, согласился Витя. — Пово­рачивай обратно..-. Бери фонарик, впереди пойдешь…

Какое теперь имело значение, кто пойдет впереди! Миша шел, полный разочарования. Вот тебе и под­земный ход.

Он слышал, как сзади Витя постукивал по стенам, и в нем закипало раздражение. Витьке что! Возьмет отсюда пару кирпичей и будет с ними возиться в своем кружке все лето. А он...

В этот момент Миша услышал позади себя звук падения.

Бечевка вырвалась у него из рук. Он обернулся:

  • Ты что — упал?

Никто не ответил.

  • Витя... Вить!

Миша посветил фонариком. Позади никого не было.

АНДРЕИ ВИКЕНТЬЕВИЧ

Миша рассердился. Что это Витька, в прятки заду­мал играть? Нашел подходящее место, нечего сказать.

Он с трудом повернулся в узком проходе и пошел назад.

  • Ну погоди, Витька! Все равно дальше кирпич­ной стены не уйдешь.

Но когда Миша дошел до конца хода, его удивле­нию не было границ. Никого!

Может, Витя вылез в коридор через отверстие в стене? Ну, это невозможно! Оно ведь совсем маленькое.

Для успокоения совести Миша все же крикнул в коридор:

  • Витя! Витька!

  • ка-ка-ка... — поспешно отозвался коридор.

И все. Больше Миша не услышал ни звука.

Куда же девался Витя? Мимо него он не проходил, это совершенно точно. Укрыться здесь, вроде, тоже негде... Надо еще раз пройти по ходу. Вероятно, Витька спрятался в какой-нибудь нише.

Миша повернул обратно. Двигался медленно, осто­рожно, внимательно осматривая стены хода. Так он дошел до коридора. Никаких ниш!

Миша присел на груду кирпичей. Что за чертовщи­на! Не мог же Витя пройти сквозь каменные стены или провалиться сквозь землю. И испариться он тоже не мог.

На миг Миша потушил фонарик. Тьма обволокла его со всех сторон. Лишь из помещения с бойницами в коридор проникал сероватый свет. Мише вдруг сде­лалось страшно. Он вновь включил фонарик. Тьма отступила, но страх не прошел. Миша часто дышал и, озираясь по сторонам, направлял луч фонарика то сюда, то туда. На лбу у него выступили капли пота.

Превозмогая страх, он заставил себя вновь вер­нуться и несколько раз громко позвать Витю. Но попрежнему никто не откликался...

Миша не выдержал. Опрометью кинулся из хода, помчался по длинному коридору. Вскочил на подокон­ник, протиснулся сквозь щель бойницы и с трехметро­вой высоты прыгнул вниз, на кучу щебня.

На улице ослепительно голубело солнечное утро. Река сверкала и искрилась. Волны лениво перекаты­вались под ласковым прикосновением ветерка, шурша стлались по песчаному берегу.

Миша словно проснулся от тяжелого сна. Неужели он только что был в форте? Неужели Витя исчез в этом темном, узком проходе? Да не может быть. Вот же он! Сидит себе наверху, на насыпи, свесил вниз босые ноги и насвистывает «чижика».

  • Витя!

Босые ноги исчезли и вместо них появилась смуг­лая физиономия с радостно изумленным выражением хитрющих маленьких глаз.

Это был не Витя, а Толик.

  • Витя здесь не появлялся? — спросил Миша. — Ну, говори же скорей.

  • Нет. А что?

Миша не ответил. Он пробежал вдоль берега реки. Потом обогнул форт со стороны дороги. Снова вер­нулся к реке.

Вити нигде не было. У Миши упало сердце. Ника­ких надежд больше не оставалось. С ним что-то слу­чилось там, в форте.

Что делать?.. Миша вспомнил, что Иван Сергеевич, Витин папа, недавно взял отпуск. Надо бежать к нему, он сейчас, наверное, дома. Иван Сергеевич соберет людей, они обыщут весь форт и найдут Витю, непре­менно найдут.

  • Слушай, Толик, — торопливо заговорил Миша. — Посиди здесь еще немного. Если увидишь Витю, скажи, пусть сейчас же идет домой...

Чтобы сократить путь, Миша побежал не по доро­ге, а прямо по полю, к забору, сколоченному из досок разных размеров. За этим забором находился гараж Андрея Викентьевича. Поэтому Миша нисколько не удивился, когда, пробравшись через дыру между дос­ками, столкнулся лицом к лицу со стариком. Но зато тот был удивлен безмерно:

  • Миша? Уже вернулся с аэродрома?

Всегда аккуратный, чистый, приглаженный, Андрей Викентьевич имел сегодня необычный вид. Его брюки были в земле и глине. Рукава рубахи закатаны. Жи­листые руки перепачканы до локтей. С мокрой тряпки, которую он держал, на землю стекала жидкая грязь.

Миша подумал, что Андрей Викентьевич чистил «Победу». Вероятно, ее ночью здорово заляпало.

  • Я не был на аэродроме, — ответил Миша. И так как старик стоял на самой тропинке, попросил:

  • Разрешите пройти, Андрей Викентьевич. Я очень спешу.

— Постой, постой, — Старик подошел еще бли­же. — Значит, ты сегодня ночевал дома?

  • Дома, — сказал Миша. И тут же вспомнил:

  • А что у вас с «Победой» ночью случилось? Мотор отказал?

  • Мотор? — удивился Андрей . Викентьевич. И вдруг он снова заулыбался, весело, добродушно, как всегда.. —  Конечно, мотор... Ты видел, как мы... как я ее толкал? Хе-хе... Ишь глазастый какой! Молодец!.. Понимаешь, забарахлила вдруг. Вероятно, карбюра­тор... А куда ты, собственно, так несешься? Помог бы мне немного. Кататься вы все охотники, а как рабо­тать... Хе-хе...

Вот это уж несправедливо. Миша всегда охотно возился v машины. Но сейчас...

  • Сейчас не могу. Андрей Викентьевич... Понимае­те. пошли мы с Витей — он из тридцать четвертого дома, мой друг. Толстый, очки носит, знаете? — пошли с ним в подземный ход...

Андрей Викентьевич выронил из рук тряпку. Миша нагнулся и поднял ее.

  • Спасибо... Так, значит, вы пошли... И что же дальше?..

  • Ну и Витя там пропал. Как сквозь землю прова­лился. Понимаете, вместе шли и вдруг его не стало...

  • Ай-яй-яй, — покачал головой Андрей Викентье­вич. — И что ты сейчас думаешь делать?

  • Да вот, бегу к его папе. Надо собрать людей, искать его. Весь форт перерыть. Ведь он никуда не мог деваться...

  • Да, да, — рассеянно сказал старик, думая, ви­димо о чем-то своем. — Ой, что это я! — Он хлопнул рукой по лбу. — Совсем от старости память потерял... Миша, ведь тебя папа искал... Пусть, говорит, сейчас же садится на попутную машину — и на аэродром. Ты ему очень нужен.

  • Потом поеду, Андрей Викентьевич...

Миша шагнул вправо, чтобы обойти старика. Но Андрей Викентьевич взял его за плечо.

  • А ведь ты молодец, что так за своего друга беспокоишься... Ладно уж, помогу тебе... Не сомневай­ся, — усмехнулся он, заметив неуверенность на лице Миши. — Ты не смотри, что я стар. Хе-хе... Ведь я здесь живу давным-давно. Все ходы и выходы знаю. Найдем твоего друга... Вот так.

Андрей Викентьевич бросил через забор грязную тряпку и, по-стариковски волоча ноги, пошел по тро­пинке к своему домику. Миша, все еще сомневаясь, последовал за ним.

  • Посиди здесь, — сказал Андрей Викентьевич, когда они вошли в дом. — Я переоденусь.

Он жестом показал на себя — не идти же в таком виде — и пошел в соседнюю комнату. Миша услышал, как он там с кем-то перешептывался. Кто же это мог быть? Ведь Андрей Викентьевич живет один... Ах да, наверно, тот самый, с которым он сегодня ночью тол­кал «Победу». Родственник какой-нибудь.

Андрей Викентьевич поможет ему отыскать Витю... А все-таки надо сказать Витиному папе. Может, слу­чилось что-нибудь серьезное. Андрей Викентьевич ведь не знает, как это все произошло. Наверное, он думает, что Витя просто спрятался...

Миша подошел к раскрытому окну и посмотрел на форт. Он казался ему теперь мрачным чудовищем, распластавшимся у реки. А кто там бегает по насыпи? А, это Толик...

Чья-то жесткая рука прикрыла Мише рот, а другая с силой рванула за футболку. Он потерял равновесие. Но упасть на пол ему не дали. Те же сильные руки подхватили его и понесли в ту комнату, куда ушел Андрей Викентьевич.

Это была кухня. В полу у стены 'зиял открытый люк. Из него торчала лестница.

  • Сюда, сюда, — послышался из люка приглушенный голос Андрея Викентьевича.

Миша вырывался изо всех сил. Он несколько раз лягнул человека, схватившего его, даже укусил. Тот ругнулся, но Мишу не отпустил. Донес его до люка и передал Андрею Викентьевичу.

  • Пустите меня! Пустите! — рвался Миша.

  • Нет уж, шалишь, хе-хе! — бормотал Андрей Викентьевич, с силой заламывая ему руки назад.

Тяжело дыша, он поволок мальчика в угол погре­ба, где виднелось большое отверстие.

Не успел Миша сообразить, что произошло, как старик швырнул его куда-то вниз. Он упал на мягкую влажную землю. Сверху стукнула тяжелая крышка.

Миша остался один в совершенной темноте.

ПОДЗЕМНЫЙ ХОД

Когда нужный человек где-то запропастился, обыч­но восклицают с досадой: «Да что он, сквозь землю провалился?». При этом, конечно, никто не предпола­гает, что человек действительно провалился. Это гово­рится так, для красного словца.

Витя же провалился сквозь землю в буквальном смысле слова. Земля расступилась под ним. Не успел он опомниться, как ухнул вниз, пролетел какую-то тру­бу и упал в липкую грязь.

Сейчас, стоя в кромешной тьме и счищая с лица налипшие комья грязи, Витя старался припомнить, как это все произошло.

Он шел следом за Мишей и осматривал стены хо­да. Увидел кирпич, который сидел в стене глубже других. Тронул его рукой. Кирпич поддался. Витя уди­вился и нажал изо всей силы. Кирпич ушел вглубь стены. И в этот самый момент Витя провалился.

Что же случилось? Есть ли связь между его паде­нием и этим странным кирпичом?

Ну конечно! Ведь крепости в старину строились с множеством тайных ходов, ловушек, волчьих ям — об этом не раз говорил на заседаниях кружка Федор Акинфиевич. Вероятно, Витя провалился в одну из та­ких ям. Кирпич приводит в действие механизм, и в полу открывается люк.

Интересно, долго ли придется сидеть в этой яме? Миша, конечно, уже заметил, что он исчез. Что он по­думал? Побежал, вероятно, звать ребят на помощь.

Витя вытер перепачканные руки и полез в карман за спичками. Вытащил коробок и чиркнул. Спичка за­шипела, вспыхнула ярким пламенем и тотчас же по­гасла. Но и за этот короткий миг Витя успел заметить, что находится вовсе не в яме. Он зажег еще одну спичку. На стены лег неровный дрожащий свет. Да, это была не яма, а коридор, длинный коридор, ухо­дивший отсюда в обе стороны.

На потолке коридора зияла чернота — вероятно, конец той трубы, через которую он летел. Она была довольно высоко — метра два от земли.

Витя приставил ко рту руки, сложенные рупором, и крикнул:

— Миша! Ми-и-ша!..

Он удивился, как глухо прозвучал его голос. Да, кричать нет смысла. Миша его вряд ли услышит. При­дется ждать. Сидеть и ждать, пока не явится помощь.

Витя поправил очки (они чудом уцелели во время падения), потоптался немного на месте. Потом поду­мал, что стоять здесь, собственно, нет смысла. У него ведь полно спичек. Можно пройтись немного по кори­дору, посмотреть, что там. Может быть, он сам найдет выход. А если нет, то снова вернется обратно. Вряд ли помощь придет очень скоро.

Чиркая спичками, Витя пошел по коридору. Под ногами все время чавкала грязь. Один раз он чуть бы­ло не упал в какую-то яму с водой. Хорошо, что успел вовремя заметить сверкнувшую черным лаком поверхность- стал идти осторожно, то и дело останавливался, нащупывал ногой дорогу.

  Вот показалось большое отверстие в стене. Витя осветил его спичкой. Глубокая ниша или боковой вход.

Он пошел дальше. Коридор то и дело заворачивал, вновь выпрямлялся. Ниши встречались все чаще и ча­ще. Грязи тоже стало больше. Он месил ее ногами, как жидкое тесто.

Витя опорожнил уже целый коробок спичек. В кар­мане у него осталось еще два. Что делать: идти даль­ше или поворачивать назад? Он остановился в раз­думье. В этот момент ему за шиворот упала холодная капля. Он вздрогнул и зажег спичку. Вода медленны­ми каплями стекала с потолка.

Откуда вода?

И вдруг Витя все понял: это же ход! Подземный ход под рекой. Таинственный, легендарный ход — и он, Витя, первый из современных людей его обнару­жил. Он открыл подземный ход! Ура!

Но крикнуть «ура» Витя не успел. В тот момент, когда он хотел провозгласить славу самому себе, за поворотом, который делал коридор, совершенно отчет­ливо послышались звуки ударов.

Где-то вблизи били по камню тяжелым металли­ческим предметом.

С трудом вытаскивая ноги из вязкой грязи, Витя подошел к повороту и увидел впереди, метрах в двад­цати, человека, стоявшего спиной к нему и державше­го высоко в руке керосиновую лампу. Затем Витя увидел другого человека. Тот стоял на лестнице, при­слоненной к стене, и ломом выворачивал кирпичи из дыры, зиявшей у самого потолка.

Человек с лампой в руке сказал:

  • Хватит. Закладывайте тол.

Он поставил лампу на землю и стал подавать вто­рому длинные круглые пакеты, похожие на толстые свечи. Тот уложил их в дыру.

  • Теперь подведите провода... Быстрее, быстрее, — торопил стоявший внизу.

Витя, наконец, сбросил охватившее его оцепенение. Человек попрежнему стоял к нему спиной, но он узнал его по голосу. Это был Мишин сосед, Андрей Викентьевич, у которого «Победа». А второй? Второго Витя не знал. Он никогда раньше не видел этого человека с бритой головой.

Что они здесь делают? «Закладывайте тол». Но ведь тол — взрывчатое вещество. А если взорвать свод, то вода ворвется и затопит весь ход. Они ведь под рекой.

Витя явственно представил себе широкую быструю реку с ее крутым левым берегом, новый мост...

Мост!

Андрей Викентьевич и бритоголовый заложили ды­ру кирпичами. Затем они взяли лестницу, Андрей Ви­кентьевич поднял лампу...

Хорошо, что Витя успел юркнуть в нишу, оказав­шуюся поблизости. Иначе они заметили бы его. В ни­ше была яма, полная воды, и когда Витя забрался в нее, послышался всплеск. Андрей Викентьевич и бри­тоголовый в это время проходили совсем близко. Вите было видно, как незнакомец, сощурив глаза, встревоженно огляделся.

  • Что случилось? — спросил Андрей Викентьевич.

  • Вроде вода хлюпнула, — ответил тот.

Андрей Викентьевич засмеялся своим мелким дре­безжащим смехом:

  • Хе-хе... Нервы, голубчик... Как у вас хватило духу прыгнуть с парашютом?

  • Это не так сложно, — буркнул тот. — Даже вы сумели бы. Просто сбрасывают, как мешок с карто­фелем.

  • Хе-хе...                •

Они скрылись за поворотом. Голоса становились глуше и, наконец, стихли совсем.

Витя вылез из своего убежища еле живой от стра­ха. Вода лилась с него ручьями. И — что было хуже всего — спички в кармане безнадежно промокли. Те­перь у него оставался лишь коробок, который он дер­жал в руке. В нем было всего несколько спичек. Он пересчитал их — десять штук.

Две спички Витя израсходовал, пока добрался до места, где работали Андрей Викентьевич с незнаком­цем. Еще три спички он сжег, чтобы хорошенько раз­глядеть отверстие, в которое они заложили взрывчат­ку. А потом случилось несчастье. Витя попытался по вЫступам в стене взобраться наверх. Но сорвался и уронил коробок с последними пятью спичками.

Надо же так! Теперь, когда ему стало ясно, что они собираются взорвать новый мост, лишиться воз­можности помешать им! Что он сумеет сделать без света!

Витя снова стал карабкаться на стенку, ощупью. Но упал и. больно ушиб ногу. Тогда он понял: до взрывчатки ему не добраться! — и заплакал от злости.

Ничего он не может больше сделать. Скоро этот проклятый старик со своим другом вернутся сюда и взорвут мост. Вернутся? Ну да, будут они возвращать­ся! Ведь старик ясно сказал: «Подведите провод». Они будут взрывать электричеством, издалека. Преспокой­но нажмут кнопку — и готово. Мост взлетит на воздух.

Так, так... Значит, здесь должен быть провод. Его надо немедленно перерезать.

Витя стал лихорадочно шарить руками по мокрым, покрытым слизью стенам. Где провод? Никак его не найти!'Может быть, лучше попробовать поискать на земле? Ага, вот он...

Нож; где нож?

Ножа не было. Вероятно, выпал из кармана, когда Витя провалился через люк.

Провод был толстый — в палец толщиной, покры­тый твердой эбонитовой оболочкой. О том, чтобы пор­вать его, перегибая много раз в одном месте, как это можно сделать с обыкновенным проводом, нечего было .и думать. Витя решил идти по проводу. Он должен привести его куда-нибудь. А там... Там, возможно, под­вернется подходящий случай.

Витя пошел вперед, пропуская провод между паль­цами. Он ничего не видел. То и дело ударялся о сте­ны, падал, вставал, снова падал, но провода из рук не выпускал.

...Провод свернул в сторону и нырнул вниз. Витя  опустился на колени и пошарил рукой. Провод уходил под стену. Витя ощупал ее. Странное дело: деревянная. Перегородка? Или дверь? Ну да, дверь. Вот и ручка... Он осторожно потянул ее к себе. Тщетно. Потянул сильнее.

Ничего не получилось, дверь была заперта. С досады Витя хватил по ней кулаков и тотчас же испугал­ся: а вдруг там те двое?

Но он совершенно неожиданно услышал испуган­ное: «Кто?» И хотя это было произнесено шепотом, Витя сразу узнал Мишин голос.

  • Ты здесь? — обрадовался он. — Открой.

  • Не могу, — последовало в ответ. — Заперто... Ты знаешь, Андрей Викентьевич и еще какой-то броси­ли меня сюда... А ты откуда взялся? Куда ты исчез? Как нам выбраться отсюда?

Но Витя решительно прервал этот каскад вопросов. Нельзя было терять ни минуты.

  • Миша, у тебя нож есть? Нет?.. Ой, что же те­перь делать?

ПОЕЗД ИДЕТ ЧЕРЕЗ МОСТ

Толик сидел на земляной насыпи над фортом, грыз сладковатые стебли травинок и думал невеселую думу.

Плохо все-таки устроен мир. Главное, никакого те­бе доверия. Выбежишь во двор с мячом в руках — даже еще толком не решил, что с ним делать — ото­всюду уже несутся возгласы: «Толик — окно разобьешь!», «Мальчик — во дворе не сметь!», «Уходи отсюда — я маме скажу!». Как будто он только и де­лает, что окна бьет. Ну, было один раз. Так ведь это не он. Рыжий Иоська подал пас, а он только ногу под­ставил. Кто мог знать, что мяч отскочит в окно?.. И потом, с тех пор, как это случилось, уже дней пять прошло. Неужели теперь всю жизнь будут напоми­нать?..

И почему это большие считают, что он делает все нарочно? Как с будильником было? Стоял он в спаль­не на столике. Толик взял и открыл крышку — инте­ресно ведь, что внутри. Там мильен разных винтиков и колесиков. Он чуть-чуть их потрогал. А часы взяли и остановились. И пошло! Мама на него накричала, папа не взял в воскресенье в кино. И даже Миша ска­зал, что он вредный ребенок. А когда сам до этого чай­ник разбил — то ничего!..

А с Барсиком что было! Все ругали Толика. Анд­рей Викентьевич, так тот даже говорил, что надо в ми­лицию заявить. А кто виноват, что Лелька, Иоськина сестра, такая трусиха? Сама попросила, чтобы он ее с Барсиком подружил, а потом, когда Барсик на нее чуточку залаял, заревела и побежала. Барсик не лю­бит, когда бегут. Он кинулся за ней и вцепился в пла­тье. Тут выскочила Лелькина мама и стала кричать на Толика. Как будто он Барсика нарочно подговорил, чтобы тот платье порвал.

Миша тоже хорош! Как что, сразу — «я старший брат». Подумаешь, на шесть лет старше. Вот дядя Сережа тоже старше папы — на целых восемь лет да­лее — и совсем не задается. .В домино с папой играет... а Миша Толика ни во что не ставит. Взять его с со­бой на реку или, например, сегодня — в подземный ход  — где там! Он ведь «маленький». Вот керосин ташить или двести грамм лапши — это пожалуйста! Тут он не маленький.

Обидно как! Бегают сами по подземному ходу, что-то там с ними случается — интересное, наверно! — а ты сиди наверху, жди, когда появится Витя. Сколько же можно тут сидеть?

С насыпи Толику был хорошо виден их двор. Он видел отсюда, как Миша разговаривал с Андреем Викентьевичем, как зашел к нему в дом, стоял там у ок­на. Что же он там так долго делает? Неужели он ду­мает, что Толик так и будет сидеть и караулить весь день? У него тоже дела. И потом он еще не завтракал.

Стоило Толику вспомнить про завтрак, как он сразу же почувствовал голод. В животе заурчало, засосало под ложечкой. С каждой минутой голод становился все сильней и сильней. Наконец, Толик решил, что ждать больше нельзя. Надо бежать за Мишей. Пусть кормит, раз он старший брат.

Толик спрыгнул с насыпи и побежал к дому. Там он присел на скамеечку напротив окон домика Андрея Викентьевича и стал ждать. Но окна были закрыты, и Миша не появлялся. Толику надоело ждать. Он встал а крикнул:

— Миша!

Обождал немного, и снова, чуть громче: Ми-ша!..

В окне показался Андрей Викентьевич. Он сердито югрозил Толику пальцем: не кричи, мол.

Ну и пусть грозит. Двор ведь не его. Здесь каждый может кричать, сколько хочет.

    --  Ми-и-и-ша-а-а!

Открылась дверь. Но это был не Миша, а снова Андрей Викентьевич:

  • Что ты спать мне не даешь? Вот погоди, придет папа...

  • Мне Мишу надо, — надувшись, сказал Толик предусмотрительно отступив на несколько шагов.

  • Так иди и ищи его. Раскричался тут под окнам?

Толик удивился:

  • А разве он не у вас?

  • У меня? Хе-хе... — Андрей Викентьевич поднял. брови. — Что ему у меня делать?

  • Ушел уже, значит?

  • Да что ты... Он у меня и не был.

  • Ну да, не был... Вы с ним у. забора разговаривали, а потом он к вам пошел.

Андрей Викентьевич осмотрелся. Во дворе никого кроме них, не было.

  • Чудак ты, хе-хе... Заходи, посмотри, если не веришь.

Он распахнул дверь. Но Толик отрицательно покачал головой и отступил еще дальше.

  • Ах ты, паршивец! — рассердился Андрей Викентьевич. — Попробуй только, крикни еще раз...

Дверь с треском захлопнулась.

Толик остался стоять с разинутым ртом-. Как так? Он же сам видел, как Миша вошел к Андрею Викентьевичу. Он еще стоял у окна...

С дороги донесся шум мотора. Толик подбежал к воротам. Мимо него, разбрызгивая грязь, пронесся мо­тоцикл, на котором сидело двое. Далеко он не уехал - только до развилки дорог. Потом повернул обратно и  остановился возле ворот. Подъехал еще один мотоцикл с коляской.

Мотоциклисты заглушили моторы и принялись тщательно разглядывать колею, негромко переговариваясь. «Потеряли что-нибудь», — решил Толнк и побежал на помощь.

  • Ты здесь живешь, мальчик? — спросил его один из мотоциклистов. На нем была гимнастерка с погонами старщего лейтенанта.

  -  Да, — ответил Толик и, сложив руки за спиной, свою очередь задал вопрос:

__ А это ваш мотоцикл?

  • Мой... Скажи, есть здесь у кого-нибудь автомашина?

_ - Есть... У Андрея Викентьевича есть. «Победа». «М-20». Пятьдесят лошадиных сил, — выложил Толик вой технические познания и гордо взглянул на стар­ого лейтенанта: мол, знай наших.

_ - А ну, герой, веди нас к Андрею Викентьевичу...

Старик открыл дверь не сразу. У него было злое-презлое лицо. Но как только он увидел старшего лейтенанта, то сразу заулыбался.

  • Хе-хе... Я думал — опять мальчишки... Вы ко мне?

  • Да, к вам... Скажите, вы сегодня выезжали на своей машине? — спросил старший лейтенант.

  • Нет, не выезжал... А почему, собственно...

  • Можно взглянуть на машину? — прервал его другой мотоциклист, в кожаной куртке без погон. Толик никак не мог определить, кто он: солдат, офицер ли, может, генерал.

  • Сделайте одолжение...

Андрей Викентьевич широко распахнул дверь гаража. Голубая «Победа» сверкнула в солнечных лучах. Она была без единого пятнышка, словно только что с завода.

Мотоциклисты переглянулись.

  • М-да... Машина чистая, — неопределенно сказал старший лейтенант.

Мотоциклист в кожаной куртке обошел «Победу» вокруг, осмотрел одно колесо, другое...

  • Это у вас отчего? — спросил он, указывая на широкий порез на заднем скате.

Андрей Викентьевич склонился над порезом, словно видел его впервые.

  • А, это... Вот чья работа... — Он показал пальцем на Толика. - Ужасный мальчишка! Башибузук — е-хе!..

Толик не знал, куда деваться от стыда. Он бы немедленно сбежал, но Андрей Викентьевич стоял на пути.

 Тут мотоциклист в кожаной куртке неожиданно сказал:

  • А ведь вы солгали, гражданин... Машина выезжала. Я по этому порезу узнал — он отчетливо виден в следе.

  • Что вы говорите? — всплеснул руками Андрей Викентьевич. — Как же так?... Неужели мальчишки без моего ведома... Ай-яй-яй! Покоя нет от озорников..

Они зашли в дом. Толик тоже шмыгнул туда. На кухне, возле стола сидел человек с бритой головой и пил чай из блюдечка. Он спокойно глядел на вошедших.

  • Кто это? — спросил мотоциклист.

  • Не знаю, — быстро ответил Андрей Викентье­вич. — Напросился переночевать человек. Из Киева, говорит, прилетел.

  • Из Киева? Рейсовым? — заинтересовался старший лейтенант. — Прошу ваши документы, — обратился он к бритоголовому.

Тот порылся в кармане, достал мятый паспорт, ко­мандировочное предписание.

  • А вот и самолетный билет... Не понимаю, что за подозрительность такая.

Старший лейтенант и мотоциклист в кожаной курт­ке внимательно просмотрели документы.

  • Бумаги в порядке, — произнес старший лейте­нант. — Одна только неувязка: никакого самолета из Киева сегодня не было. Рейс отменен по техническим причинам. Не знали, да?.. Не дурить! Руки вверх! Оба! — вдруг крикнул он, и в его руке появился пи­столет. — Афонин, обыщите их.

  • Послушайте, — умоляющим голосом заговорил Андрей Викентьевич, стоя с поднятыми кверху рука­ми. — А я-то здесь при чем?..

  • Что вы дураком прикидываетесь? — усмехнулся старший лейтенант. —-Его сбросили ночью с самолета над Заячьей рощей, а вы там ожидали с машиной... Повернитесь лицом к стене, — приказал он.

  • Ай-яй-яй... Что же это такое? — причитал Анд рей Викентьевич, стоя у стены. — Обижаете старого человека... Ну, пустил его на ночь. Дождь ведь лил какой, жалко. Откуда я мог знать... А машина... Машина что! Ее мог любой взять. Гараж ведь у меня не запи­рается...

И тут он вопомнил: этот мальчишка в погребе все видел! Сейчас они обнаружат люк, полезут в погреб, найдут мальчишку, ход в подземелье, взрывчатку.

Послышался гудок паровоза, и сразу же раздался четкий перебор колес. Поезд въезжал на мост.

Андрей Викентьевич встрепенулся. Мост! Немедлен­но взорвать мост! Вода хлынет в подземелье. Погреб затопит. Не будет моста, не будет поезда, не будет и мальчишки. Он выполнит задание и выйдет сухим из воды... Какое счастье, что он придумал это, с на­стольной лампой. Надо нажать только кнопку на лампе.

До стола, на котором стояла лампа, было всего ка­ких-нибудь два метра. Андрей Викентьевич сделал не­заметное движение, потом еще одно... Теперь уже можно дотянуться.

Левая рука Андрея Викентьевича потянулась к бе­лой кнопке выключателя лампы. Глаза у него расши­рились, как у безумца. Нажать и...

И вдруг Андрей Викентьевич почувствовал, что его руку сжало, как в тисках.

  • Зачем вам лампа понадобилась? Потемнело в глазах? Отойдите в сторону! Ну! — приказал мото­циклист в кожаной куртке.

Перебор колес прекратился. Поезд миновал мост.

Старший лейтенант подошел к столу и осторожно приподнял лампу. От нее шло два шнура. Один к штепселю, — а другой... Другой провод шел вдоль стены. Он вел в закрытый лкж.

  • Поднимите крышку...

В глубине погреба нашли Мишу. Толик бросился к нему с радостным воплем.

  • Поймали их? — спросил Миша, отстраняясь от его чересчур стремительных объятий.

  • Поймали, дружок! Куда они денутся, — сказал старший лейтенант.

  • Слышишь, Витя! Их поймали! — крикнул Миша куда-то в сторону. Старший лейтенант посветил туда и увидел дверь. Она была крепко заперта. Пришлось высадить ее плечом.

За дверью сидел толстый мальчик в очках. Его лицо было вымазано чем-то черным, он был весь в грязи. С исцарапанных губ стекала кровь, и он то и дело сплевывал ее.

На земле валялись два разорванных конца провода с эбонитовой оболочкой. Того самого провода, который шел от настольной лампы...

ЭПИЛОГ

Миша лежал на крыше и, зажмурив глаза, жарился на солнце. Не надо было ни варить обед, ни вое­вать с Толиком — он был свободен, совсем свободен. Лето теперь уже не казалось ему пропащим. Мама выздоровела, и вот уже несколько дней, как вернулась из больницы.

Сзади загремела жесть.

  • Нельзя ли потише? — лениво бросил Миша. — Дядя Ерофей во дворе.

Витя опустился на крышу рядом с ним. Оба молчали.

  • Почему не пришел на реку? — не выдержал, наконец, Миша.

  • Кружок...

«Кружок, кружок... Знаешь, что ребята говорят?» — хотел было по привычке сказать Миша, но тут же спохватился.

Он посмотрел на реку. Из воды поднимались мо­гучие быки, похожие на громадные каменные головы с выдвинутыми вперед прямыми носами-волнорезами. Над макушками быков пролетало стальное тело моста, одетое в причудливые кружева ферм, балок, перекрытий. Новый мост казался стремительным и лег­ким, словно застывшая в полете стрела. И вместе с тем он стоял уверенно, твердо, будто родился вместе с рекой, навечно соединив ее берега.

=======================================================================================

=====================================================================================================

ТРУСИШКА

 

Валя Шевцова была ужасной трусихой. Вечно че­го-то боялась, постоянно смущалась и краснела. К то­му же она была худенькой и очень маленькой — меньше всех в классе. Многие даже не верили, что она учится уже в пятом.

Когда объявили, что мальчики и девочки будут заниматься вместе, Валя приуныла. В доме, где она жила, было полным-полно мальчишек. Все они задиры и крикуны. Выйдут двое мальчишек во двор, такой галдеж поднимут, словно их там сто. И драчливые мальчишки очень. Сколько раз Вале от них попада­ло — просто так, ни за что, ни про что. А теперь с ними вместе учиться!

Первые недели занятий подтвердили Валины опа­сения. Раньше был класс, как класс. Ну, конечно, не обходилось без разных неприятностей. То кому-нибудь чернила на платье прольют, то кто-нибудь уроки не выучит. А однажды даже драка была: Катя Есенина с Милой Косоглазовой подрались. Но все равно класс был дружный и озорницам воли не давал.

А теперь класс словно на две половины расколол­ся: большая — девочки, меньшая — мальчики. И хотя Эмилия Васильевна всех мальчишек рассадила, все равно они держались особняком и с девочками разго­варивали свысока. Эмилия Васильевна говорила^ что это от смущения и скоро пройдет, но почему-то долго не проходило.

Правда, не все мальчишки противные. Вот Витя Жолобов. Он совсем не вредный. Учится хорошо, пес­ни красиво поет. И такой веселый, словно все время получает пятерки.

Или Саня Иванов. Он тоже хороший, никогда не дерется. Саня почти все книги прочитал в школьной библиотеке. Эмилия Васильевна говорит, что он их глотает. Однажды Валя с ним вместе шла из школы домой — они живут рядом. Он ей так много интерес­ного наговорил — и про Северный полюс, и про каких-то там москитов, и про огнедышащие вулканы. Она даже удивилась — сколько он всего прочел!

Петя Ивочкин, Саша Масленников, Леша Кобяко — тоже ничего ребята. Но только когда поотдельности. А как сойдутся вместе — сразу противные де­лаются. Дразнят, ругаются, а то и за косички потянут.

Верховодил у мальчишек Женя Симонов. Сразу Валя и не догадалась, что он у них главный. Женя смирный на вид, никогда не кричит. Очень вежливый. Толкнет тебя — скажет: «Извини». Одет всегда акку­ратно. Тетради у него чистые — ни одного пятнышка. И учится хорошо, на пятерки и четверки. Эмилия Ва­сильевна его всегда хвалила, говорила: «Берите с Же­ни пример».

Женю посадили с Валей за одну парту. И оказа­лось, что Женя только притворяется тихим. Он очень вредный и хитрый. Порядок в классе нарушал больше всех, учителей обманывал. Только он это делал так, что никто не замечал.

Однажды Женя потихоньку привязал нитку к ске­лету собаки в кабинете биологии и во время урока стал дергать за нее. Скелет подпрыгивал, и все очень смеялись. Эмилия Васильевна рассердилась, но так и  не узнаЛа, кто это сделал: как только она подошла к скелету, Женя отпустил нитку.

А еще раз он лезвие от бритвы принес. Вставил лезвие в парту и давай потихоньку дергать пальцем. Дзинь, дзинь, а где — не поймешь. Григорий Ивано­вич все просил перестать, а потом встал н прошелся между партами.   х

Женя не успел вытащить лезвие..Валя видела, как он побледнел — испугался, вероятно, что попадется. Но близорукий Григорий Иванович лезвия не заметил.

К концу урока Женя расхрабрился и снова стал дзинькать. На перемене ходил гордый такой, и ребята за ним табуном.

А недавно он вот что проделал. Достал где-то кар­бид и насыпал в чернильницы. По классу такой запах пошел, просто нельзя было заниматься. И опять Эми­лия Васильевна не подумала, что это Женя. Она даже ему «спасибо» сказала. Он суетился больше всех, ког­да стали мыть чернильницы.

Валя как-то осмелилась сказать ему, что так не красиво. А Женя в ответ показал ей кулак. Валя пере­пугалась и больше не стала ничего говорить.

Один раз, когда Валя возвращалась с Саней Ива­новым со сбора отряда, она все-таки не выдержала и сказала, что Женя поступает нехорошо. Саня только посмеялся:

  • Много ты понимаешь! Женя — смелый. Он ни­кого не боится. Настоящий герой.

Но Валя не согласилась:

  • Если герой, то почему все делает исподтишка?

Тут Саня рассердился:

  • Сама трусиха, а о геройстве рассуждаешь...

И Валя, покраснев, замолчала. Действительно, где уж ей говорить о геройстве!

Но вскоре случилось вот что...

На большой перемене Валя зашла в класс — пона­добился учебник истории. Дежурный был Женя. Он сидел за учительским столом. Вокруг него стояли Ви­тя, Саня и другие ребята. Никто не видел, как вошла Валя.

  • ...А девчонки никогда героями не бывают, — го­ворил Женя. — Они все трусихи.

Вале стало обидно. Она вступилась за девочек:

 

  • А Люба Шевцо&а, а Ульяна Громова? А Зоя?

Женя повернулся к Вале. У него было очень злое лицо, и Валя испугалась, что он ее сейчас побьет. Но он не стал драться, лишь сказал:

  • Убирайся1

И Валя, как загипнотизированная, повернулась и пошла к двери.

Через минуту, ребята вышли из класса. Жени с ними не было. Валя обождала еще немного — он не появлялся. Но учебник все же ей был нужен, и она вновь шмыгнула в класс.

Женя стоял далеко, у окна. Тревожно посматривая на него, Валя вытащила свой портфель.

  • Шевцова, — сказал Женя. — Есть у тебя листок бумаги?

Валя замотала головой.

  • Нет? Я тебе сейчас дам — нет! — Женя сделал шаг в ее сторону. — Хотя вот какая-то тетрадка... Твое счастье!

Он остановился у парты Вити Жолобова. Валя не стала медлить. Схватив учебник истории, она побежа­ла к двери. Женя проводил ее насмешливым взглядом.

Когда после звонка все вошли в класс, то увидели на доске: «Девчонки трусихи, а Валька самая трусли­вая из них».

Валя разревелась. Пришла Эмилия Васильевна, прочитала надпись и спросила:

  • Кто сегодня дежурный?

Женя встал.

  • Кто это сделал?

  • Я не видел, Эмилия Васильевна... Вероятно, кто- то написал, когда я ходил за чернилами.

Эмилия Васильевна опросила у заплаканной Вали, не знает ли она, кто писал. Валя отрицательно покача­ла головой, хотя отлично знала, чья это работа.

Учительница стала объяснять новый материал. Ва­ля сначала слушала, но потом ее отвлек шорох бума­ги. Она искоса посмотрела на Женю. Он сидел и как будто тоже внимательно слушал. Но руки, спрятанные под партой, шевелились. Женя сворачивал полоску бу­маги.

Вот он свернул трубочку, вот перегнул ее пополам Осторожно вытащил руку из-под парты, надел бумажную птичку на резину, оттянул другой рукой и как пустит!

 - Ай! - закричала Люба Смирнова и ухватилась рукой за глаз...

...Вскоре Эмилия Васильевна возвратилась в при­тихший класс.

  • Любу повезли к глазному врачу, — волнуясь, оказала она. — Ну, ребята, думаю, что у виновного хватит смелости призваться...

Валя глянула на Женю. Как он может сидеть так спокойно? Да еще осматривается вокруг, словно ждет, что кто-нибудь встанет.

  • Я прошу виновного признаться, — повторила Эмилия Васильевна. — Не думала, что среди вас мо­жет быть такой трус, — добавила она, помолчав не­много. — Ладно, тогда я сама назову. Жолобов, встань! Подойди сюда!

Витя, растерянно моргая, вышел вперед.

  • Почему не признаешься? Ведь ты стрельнул бу­мажкой.

  • Я... я не стрелял, Эмилия Васильевна, — запи­наясь, сказал Витя.

—Ах, так! — Учительница развернула бумажную птичку. — Из чьей это тетради? Чей это почерк?

  • Мой... Но я не стрелял. Честное пионерское!

  • Ты еще отпираешься?.. Кончится урок, уходи до­мой. А завтра пусть отец в школу придет. Без него не являйся...

Валя слушала и не верила своим ушам. Ведь она сама видела, как Женя стрельнул, а теперь обвиняют Витю... Бумажка из его тетради, он сам сказал.

И тут Валя вспомнила, что на перемене Женя брал тетрадь с Витиной парты. Вот он какой!

  • Слушай, Женька, — шепнула она ему. — Сей­час же признавайся. Это не честно. Ты стрелял. Я ви­дела.

  • Молчи, а то убью, — прошипел Женя.

Валя побледнела и отшатнулась...

До конца урока оставалось минут пять. Валя сидела, глотая слезы. Какая она трусиха! Знает, что Витю наказывают несправедливо, и молчит. Боится ска­зать правду! И как ей не бояться, если Женька грозится.

Нo ведь она пионерка. А пионерка должна всегда говорить правду. Вот она сейчас промолчит, а потом когда-нибудь, может, увидит шпиона. Тот ей тоже при­грозит, она снова будет молчать. А шпион будет вре­дить Советскому Союзу. Так, да?

Ну, шпион — другое дело!.. Почему другое? Ниче­го не другое! Если она такая трусиха, что какого-то Женьки боится, то, значит, шпиона с пистолетом по­давно испугается. Тот ведь в самом деле - убьет. А Женька, наверное, только побьет сильно.

Что делать, что делать? Все равно надо сказать. Она пионерка. Зоя, когда училась, всегда говорила правду в глаза... Сказать!.. Но тогда Женька проходу не даст...

В эту секунду зазвенел звонок. И Валя решилась. Она поднялась и заговорила быстро-быстро, словно боялась, что Женя потянет ее обратно:

  • Эмилия Васильевна! Это Женя стрелял, а не Витя. Я видела. А теперь признаться боится. Хочет, чтобы за него другой пострадал...

Что тут было!..

После уроков всем классом пошли в поликлинику узнавать, что с Любой. Не было только Жени. Его послали домой за родителями.

Когда возвращались из поликлиники, мальчишки решили проводить Валю до дома. Она стала возра­жать, но Витя сказал:

  • Мы берем над тобой шефство... А то Женька тебя где-нибудь подкараулит и побьет.

По дороге ребята говорили, что с девчонками за­ниматься все же можно. Они думали — будет хуже. И еще говорили, что Валя молодец. Правильно сдела­ла, что разоблачила Женьку. Вот ведь какой он трус оказался!

Возле дома Валя попрощалась с ребятами и вошла в подъезд. И тут ей навстречу шагнул Женя. Валя перепугалась.

Женя схватил ее за руку:

  • Ты была в поликлинике, да? Как у Любки глаз?

  • Г-глаз? Ничего... Поцарапано веко. Перевязали, и она пошла домой. Завтра в школу придет.

Женя отпустил Валину руку.

  • Уф... А я думал — глаз выбил, в тюрьму посадят... Ну, зачем наябедничала! — накинулся он на Валю. — Как я теперь домой пойду? Мне знаешь, что будет...

Неожиданно он всхлипнул, повернулся и пошел к выходу, сгорбившийся, жалкий, похожий на ощипанно­го петуха.

Валя смотрела ему вслед, широко раскрыв глаза. Сердце у нее колотилось. Она все еще не могла Опра­виться от испуга.

Валя ведь была известной трусихой!

=========================================================================================================

============================================================================================================

ТРЕУГОЛЬНАЯ МАРКА

 

В один из летних вечеров мы, студенты-выпускни­ки, собрались на квартире нашего однокурсника Димы Павликова, без пяти минут архитектора. Как-то сам собой завязался разговор о школьных годах, о недав­них мальчишеских увлечениях.

  • Я был ужасно неустойчив, — рассмеялся один из нас. — Сегодня голуби, завтра марки, послезавтра фотооткрытки...

  • А у меня коллекция марок до сих пор сохрани­лась, — сказал Дима Павликов, высокий широкопле­чий парень с задумчивыми серыми глазами.

  • Да ну!.. Покажи!

Дима вышел из комнаты и вернулся с толстой тет­радью. Мы принялись рассматривать ее.

  • А это что за треугольная марка? — спросил я. — И почему она у тебя отдельно наклеена, да еще на первой странице?

Дима ответил не сразу.

  -  Это для памяти... Чтобы не забывал.

  -  Чтобы что не забывал?.. Расскажи, Дима, — стали мы упрашивать его, учуяв интересную историю За этой странной маркой.

  -  Рассказать?.. Ну ладно, слушайте.

Он взял в руки тетрадь и, машинально листая страницы, начал рассказывать:

  -  Произошло это в 1947 году. Я учился тогда в восьмом классе...

КОЛЛЕКЦИЯ ГЛЕБА САЛОВА

Эту марку Дима Павликов впервые увидел в кол­лекции своего одноклассника Глеба Салова. Большая, нежноголубого цвета, с изображением жирафа... Но больше4 всего поразило Диму то, что она была ' не та­кой, как обычные почтовые марки, а треугольной.

Он долго разглядывал непонятную надпись на мар­ке, но так ничего и не разобрал.

  -  Какой она страны?

Глеб Салов склонился над плечом Димы, посмот­рел, неторопливо доел кусок бутерброда — он вечно что-нибудь жевал, даже на уроках; ребята прозвали его за это «Хлеб с салом». Потом сказал:

  • Это Ньясаленд... Где-то там в Африке или в Азии.

Ньясаленд?.. А, это ведь английская колония в Центральной Африке...

Дима стал дальше листать альбом... Родезия, Зо­лотой берег... Коллекция у Глеба была богатая.

Досмотрев до конца, Дима снова открыл страницу с треугольной маркой.

  • Понравилась? — самодовольно усмехнулся Глеб.

  • Ага... Сменяемся? — предложил Дима. — Даю за нее любые марки из моей коллекции.

Глеб хмыкнул.

  • Из твоей коллекции... Знаешь, сколько эта мар­ка стоит? Двадцать пять рублей! А у тебя в тетрадке пшик найдешь.

  • Почему же? — обиделся Дима. — У меня есть перепечатка Франца Иосифа, острова Фиджи... У тебя, конечно, коллекция лучше. Так ведь я всего год, как собираю... Ну, будешь меняться?

  • Нет, — отрезал Глеб и взял альбом из рук Димы.

Домой Дима возвращался расстроенным. И чего только задается этот Хлеб с салом. Сам позвал ме­няться, а потом стал нос задирать. Наверное, ему не меняться надо было, а пофорсить: вот какая у меня коллекция!

Что и говорить, коллекция у него, действительно, хороша. Вот эта, треугольная — ну и марочка1 Двад­цать пять рублей!.. Глебу можно — у него папа про­фессор и дает ему кучу денег на марки.

У Димы таких денег не было. Его отец погиб на фронте во время войны. Мать работала лаборанткой в научно-исследовательском институте. * Зарабатывала прилично, потом еще пенсия. На жизнь вполне хвата­ло. Но и лишнего не оставалось.

Словом, двадцатипятирублевая треугольная Ньяса- ленд была для Димы недосягаемой мечтой. Бесполезно было даже говорить с мамой на эту тему.

Все же за ужином он не утерпел.

  • Знаешь, мама, какую я марку сегодня у Глеба Салова видел!

Он подробно описал все достоинства марки.

  • И стоит всего-то двадцать пять рублей...

Мама ужаснулась:

  • Двадцать пять?

  • Но, мамочка, это же редкая марка... Вот если бы у меня была такая...

Дима печально вздохнул...

ЧУЖОЙ ПОРТФЕЛЬ

На другой день было воскресенье. Мама ушла очень рано: в институте велась срочная работа. Дима немного повалялся в кровати, потом встал, подошел к окну. Сыпал надоедливый мелкий дождь.

Было время идти к Леве Свирскому — они вместе делали уроки. Дима собрал нужные тетради и учебни­ки, положил их в портфель и, накинув на плечи ста­рый папин дождевой плащ, вышел на улицу.

На соседнем квартале находилась парикмахерская. Проходя мимо нее, Дима вспомнил, что мама еще вчера велела подстричься. Он зашел в зал ожидания. Народу было немного. Повесил плащ на вешалку, пристроил рядом портфель и стал ждать.

Очередь подошла быстро. Маленький парикмахер с замысловатой прической молча усадил его в кресло и накинул простыню. Затем он принялся с такой быст­ротой щелкать ножницами, что Дима не решался по- . щевелиться, опасаясь за свои уши. Раза два или три парикмахер отскакивал назад и, прищурившись, опять бросался к клиенту, словно тот мог сорваться с места и убежать. Наконец, он схватил бритву и, широко взмахнув ею, поправил несколько волосинок на висках.

  • Освежить? — неожиданным басом спросил он, сметая волосы с Диминой шеи.

  • Не надо, — покраснел Дима. Он никак не мог избавиться от детской привычки краснеть и очень сер­дился на себя за это. Старшекласснику можно бы на­учиться получше владеть собой.          $

Он заплатил, пошел к вешалке...

Лишь возле самого дома Левы Свирского Дима вдруг обнаружил, что взял чужой портфель. Правда, очень похожий на его — такой же величины, окрас­ки — но все же чужой. Дима открыл портфель — может быть, там лежит что-нибудь, указывающее на владельца? Несколько книг, две чистых тетради. От­дельно в бумажке две сотенных... И больше ничего.

Пришлось возвращаться в парикмахерскую.

  • Где ваши глаза были? — сердито буркнул ма­ленький парикмахер, и Дима снова залился крас­кой. — Приходил уже этот, с кем вы сменялись, це­лый скандал тут устроил. Как будто мы виноваты... Муся. где его адрес?

Муся — молоденькая уборшица с маленькими лю­бопытными глазками и стоптанными туфлями на босу ногу, подала Диме смятый кусок бумаги. На ней было нацарапано карандашом: «Финударника, 37. Ткачук А. С.».

«Финударника, 37» оказался покосившимся дере­вянным домишком с запыленными подслеповатыми окнами. Дима никак не мог найти вход. Он постучал в одно из окон. Через минуту отворилась еле заметная калитка в дощатом заборе, в ней появился мужчина в

кителе. Одна его рука была в черной перчатке и без жизненно висела вдоль туловища.

  • Ко мне? — щурясь, спросил он.

  • Мне нужен Ткачук А. С. Я по поводу портфеля, — пояснил Дима.

  • А, так это ты... Заходи, чего стоять под дождем...

Внутри дом был таким же запущенным, как и сна­ружи. В комнате, где, очевидно, жил этот мужчина, царил беспорядок. Возле окна стоял стол с остатками еды, рядом — неприбранная кровать. На ней лежал Димин портфель.

  • Вот, бери, — сказал Ткачук. — Просто не пой-му, -как я обознался.

Он взял у Димы свой портфель, открыл его здоровой рукой и нахмурился:

  • Так дело не пойдет, брат. Здесь было двести рублей.

  • Ох, простите! — спохватился Дима. — Я, навернo, положил их не в то отделение.

Ткачук вытащил из другого отделения деньги и заулыбался:

  • Точно... Выходит, ты честный парень... — Он по­додвинул Диме стул. — Садись, чего стоишь.

Они разговорились. Оказалось, Ткачук только не­давно в этом городе. На фронте он потерял руку и чуть ли не два года лечился в госпитале — все не за­живала культя.

  • Купил вот эту развалину. Получу ссуду — по­чиню, покрашу. Все будет поприличнее... А там и ра­ботать устроюсь. Эх, и истосковался я по работе!

  • А у вас какая специальность?

  • Я, брат, дома сочиняю... Архитектор.

  • Что вы говорите! — обрадовался Дима. — У меня папа тоже был архитектором — он школу строил на проспекте Октября. Там теперь научно-иссле­довательский институт. Вероятно, вы видели. Трех­этажное здание, с колоннами... Я тоже хочу стать ар хитектором, — сказал он.

  • Постой, постой, — Ткачук пристально взглянул на Диму. — Твой папа строил школу на проспекте Октября?.. Послушай, ты не Дима Павликов? Сын Валентина Егоровича?

«МОЕМУ ФРОНТОВОМУ ДРУГУ»

Дима вскочил со стула:

  • Вы знали папу?

  • Знал ли я Валентина Егоровича? — рассмеялся Ткачук. — Погоди минутку.

Выдвинув ящик стола, он вытащил оттуда бумаж­ник, порылся в нем и показал Диме небольшую фото­карточку.

  • Узнаешь?

На Диму смотрел веселоглазый человек в военной форме и с орденом Ленина на груди. Его отец! Такой же портрет, только намного увеличенный, висел в их комнате.

  • Моему фронтовому другу Антону Сергеевичу, — громко прочитал Ткачук надпись на оборотной сторо­не фотокарточки.

  • Вы... вы были с ним вместе? — задыхаясь от волнения, вымолвил Дима.

Ткачук улыбнулся, своей единственной рукой по­трепал Диму по волосам. Потом стал рассказывать.

Да, он служил вместе с Диминым папой. Они бы­ли в одвдй роте. Рядом шагали по дорогам войны, ели из одного котелка, накрывались одной шинелью... Хлебнули горя, что и говорить... А что еще так сбли­жает людей, как боевая дружба! Вот и стали, как братья. А потом этот страшный бой с десятью танка­ми. Он оставил там свою руку. А Валентин... Валентин погиб смертью героя.

Дима жадно ловил каждое слово. И хотя Антон Сергеевич, в сущности, ничего нового не сказал, ему казалось, что он отчетливо видит изрытое снарядами поле, ломаную линию окопов, фигуру отца с гранатой в руке, озаренную багровым отблеском пылающих вражеских танков... Он слушал фронтового друга свое­го отца, живого свидетеля его подвига! Слезы высту­пили у него на глазах...

по тон Сергеевич, замолчав, устало провел рукой

  -  Ой, как хорошо, что я познакомился с вами! — воскликнул Дима. — Пойдемте скорее к нам. Мама уже, наверное, дома. Она так обрадуется вам, так об­радуется... Идемте же!

Но Ткачук покачал головой.

  • Нет, брат, нет... Я приду к вам, обязательно приду, — сказал он, заметив на лице мальчика недоу. мение. — Но только потом, когда придет мой багаж. Хорошо?

  • Хорошо, — упавшим голосом произнес Дима. И тут же подумал: а при чем здесь багаж?

  • И еще о чем я тебя попрошу: не говори ничего Марине Савельевне — так ведь, кажется, зовут твою маму?.. Понимаешь, у меня сохранились записные книжки отца. Я должен отдать ей. А они идут в бага, же... Как получу, приду к вам... Еще денька два-три. А пока пусть это будет нашей с тобой тайной. Ладно?.. Нет, ты, наверное, не выдержишь, проговоришься...

  • Ничего я не скажу, Антон Сергеевич.

  • Знаю я вас, мальчишек... Мне уже жаль, что рассказал тебе. Я ведь хотел, чтобы все это было для мамы сюрпризом.

  • Я ничего не скажу, — повторил Дима и плотно сжал губы. — Клянусь вам памятью отца, если вы не верите!

  • Верю, верю, — улыбаясь, замахал рукой Антон Сергеевич. — Ну и характер, весь в Валентина... За­ходи ко мне завтра, после школы. Почаевничаем тут с тобой, потолкуем... Кстати, у тебя в портфеле лежа­ла бумажка со странной надписью: «Ньясаленд». Это, кажется, страна такая? Ты уж извини меня, но любо­пытство захватило.

  • Я записал, чтобы не забыть...

Дима рассказал про треугольную марку. Антон Сергеевич выслушал его, не прерывая, а затем сказал:

  • А ведь я тоже когда-то филателией увлекался. Где-то и альбом должен быть... Значит, жду тебя завтра...

  •  

ЩЕДРЫЙ ПОДАРОК

Назавтра Дима застал Антона Сергеевича за убор­кой. Одетый в старую потертую шинель, он подметал двор. Одной рукой это было не так-то легко делать ~ пот градом струился с его лица.

  • Я помогу вам, — предложил Дима.

  • Нет уж, брат... Я все делаю сам, — ответил Антон Сергеевич. — Мне надо так натренировать свою руку, чтобы она работала за две..! Иди в дом, посиди,  я сейчас...

В комнате на этот раз был относительный порядок: стол накрыт газетой, кровать застлана. А на стене в рамке без стекла висела картина с розовощекими бо­родачами в зеленых шляпах на переднем плане.

  • «Трофеи наших войск», — весело подмигнул Ди­ме Антон Сергеевич. Он уже возвратился со двора и вытирал руку о полотенце не первой свежести. — Са­дись за стол. Обедать будем.

Дима из приличия стал отказываться. Но когда на столе появилось розовое сало, банка мясных консер­вов, сыр, нарезанный толстыми ломтями, копченая се­ледка — он сразу почувствовал голод. Это было здо­рово: складным ножом резать сало прямо от большого куска, черпать ложкой консервы из банки... На Диму пахнуло дымом походных костров.

  • А говорил «не хочу», — рассмеялся Антон Сер­геевич, когда все припасы исчезли со стола. — Ну что ж, попьем чайку.

Видно, он был большим любителем чая. Хлебал его с блюдца. Выпил одну кружку, другую... А Дима больше далегал на конфеты.

  • Теперь уберем со стола, — сказал Антон Сер­геевич.

На долю Димы досталось мыть на кухне посуду, что он и проделал с величайшим удовольствием.

Но самое главное ожидало его впереди. Вернув­шись в комнату, Дима заметил, что Антон Сергеевич быстро прикрыл рукой какую-то бумажку, лежавшую на столе.

  • А ну, шагом марш сюда, — шутливо приказал Антон Сергеевич. — Кру-гом! — скомандовал он. — Эх, герой, кто же это через правое плечо поворачи­вается? Еще раз. Кру-гом!

Теперь, повернувшись лицом к столу, Дима вдруг увидел на нем почтовую марку. Треугольную!.. Он склонился над ней. Ну конечно, это была...

  • Бери свою Ньясаленд, в память нашего знаком­ства.

Дима попятился.

  • Нет, нет... Я не возьму, что вы! Ведь она двадцать пять рублей стоит!

  • Бери, говорят тебе, — нахмурился Антон Сер­геевич. — Двадцать пять рублей!.. Ты сын моего дру­га — какие тут могут быть счеты!.. Бери!.. Послушай, ведь ты меня просто обижаешь.

Не взять Дима не мог. Да и особенно отказывать­ся не хотелось. Шутка сказать — треугольная Ньясаленд!

  • Спасибо! Большое вам спасибо!

Он осторожно взял марку кончиками пальцев п осмотрел ее придирчивыми глазами филателиста. Так... Зубчики все целы, нигде не просвечивает, штемпель виден отчетливо...

Куда бы ее положить, чтобы не смялась?.. Дима вытащил из кармана небольшую книжицу и вложил в нее марку.

  • Что это у тебя? — заинтересовался Антон Сер­геевич, увидев на обложке книжки мотоцикл.

  • Удостоверение члена мотоциклетного кружка.

  • Вот как! Значит, ты мотоцикл водишь?

  • Ага... — Дима спрятал книжку в карман. — Только я прав еще не имею. Их с шестнадцати лег выдают. Но езжу неплохо, вы не думайте... Инструк­тор говорит, что я лучший в группе, — похвалился он. — А у нас обучаются и десятиклассники...

  • Ишь какой!..

Антон Сергеевич прилег на постель, вытащил папи­росу, зажег спичку, прикурил. Он так ловко проделы­вал все это своей единственной рукой, что Дима не удержался от восхищенного восклицания:

  • Здорово!

  • Что здорово? — спросил Антон Сергеевич. — Ах, вот ты о чем! — догадался он. — Нет, брат, это еще не здорово. Мне надо тренироваться и трениро­ваться. Вот скоро я начну работать, а у нас, у архитекторов, знаешь, сколько чертежных работ... Да, работать! — Он выпустил струю дыма и резким движе­нием повернулся к Диме. — Знаешь, о чем я думаю? Я скажу тебе. Твой отец хотел построить здесь театр.

  • Театр? — переспросил Дима.

  • Да... Он мне много раз говорил. Это была его заветная мечта... То-есть какая там мечта! Реальность, самая настоящая реальность! Он уже начал работать нал проектом до войны... И вот я решил завершить начатое твоим отцом... Но, понимаешь, — озабоченно нахмурился он, — нигде его бумаг не найду — эски­зов, набросков и прочее. Был уже в архиве, в музее — нет!.. Но ничего, все равно найду.

О чем говорит Антон Сергеевич? Он разыскивает папины бумаги? Так ведь они...

  • Папины бумаги? Они у нас, — воскликнул Ди­ма. — Две папки.

  • Не может быть! — Антон Сергеевич вскочил с кровати. — Мальчик милый, ты не представляешь, что это для меня значит!

  • Я сейчас... — Дима ринулся к двери.

  • Только смотри, маме ничего не говори, — крик­нул ему вслед Антон Сергеевич. — Помни: для нее это должно быть сюрпризом...

ПАПКИ С ЧЕРТЕЖАМИ

Папки лежали в книжном шкафу, на верхней пол­ке. Они были большие и тяжелые. Мама запрещала Диме их трогать — папки считались семейной релик­вией.. Однажды Дима полез зачем-то в шкаф и уро­нил одну из них. Рисунки, чертежи, планы — все это рассыпалось по полу... Мама не стала его бранить. Она только сказала:

  • Здесь папины мысли...

И он долго корил себя за неловкость.

Поэтому сейчас, когда Дима открыл шкаф, у него екнуло сердце: а можно лй брать их? Не сегодня- завтра мама заглянет в шкаф... Но, с другой стороны, ведь он берет папки не для баловства. Антон' Сергее­вич — папин фронтовой друг, он продолжит его ра­боту...

Дима решил показать папки Антону Сергеевичу и сразу же унести их обратно домой. Если там окажется то, что он ищет, придется сказать маме.

Получилось иначе. Антон Сергеевич попросил оста­вить папки до утра. Дима заколебался.

  • Только на одну ночь, — уговаривал его Антон Сергеевич. — Понимаешь, это же не так просто — взял и посмотрел. Надо изучить каждый чертеж, каж­дый план... Неужели ты мне не веришь?

Дима вспомнил про подаренную ему марку и, скрепя сердце, согласился.

Дома он целый вечер провел за своим альбомом. Все примерял, куда поместить треугольную марку. Вообще-то ей полагалось быть в конце — там, где у него находились африканские страны. Но Дима не хотел загонять туда лучшую марку коллекции.

В конце концов он обернул марку целлулоидной бумагой — чтобы не запылилась — и приклеил на первую страницу альбома. Потом отошел, полюбовал­ся со стороны. Марка выглядела просто замечательно.

Он не заметил, как сзади подошла мама.

  • Что за марка? — услышал он ее голос и быст­ро обернулся.

  • Ньясаленд.

  • Та самая? Сменял-таки у Глеба?

  • Сменял, — пробормотал он и покраснел...

Дима снова принялся за альбом. Но уже не ощу­щал радости при виде треугольной марки. Первый раз в жизни он соврал своей маме. И хотя Дима успокаи­вал себя — ведь дал слово Антону Сергеевичу! — на душе было тревожно, беспокойно, словно он сотворил что-то нехорошее.

Если бы Дима мог в то время увидеть Антона Сер­геевича, его беспокойство возросло бы еще больше. Фронтовой друг его отца разбирал груду планов и чертежей, вываленных из папок прямо на стол. Он ра­ботал обеими руками. На постели валялась длинная— до локтя — черная перчатка с металлическими пла­стинами под кожей. Она и придавала совершенно здо­ровой правой руке вид протеза.

Антон Сергеевич был не один. Ему помогал чело­век, которого он называл Михаилом Михайловичем, — мужчина лет тридцати с нездоровым одутловатым ли­цом. Оба они работали молча, сосредоточенно.

  • Может, это? — Михаил Михайлович развернул сложенный вчетверо лист ватмана.

  • Он! Честное слово — он! Со всеми подробностя­ми... — Антон Сергеевич склонился над планом. — Вот здесь, в этой комнате хранятся формулы. Несго­раемый шкаф стоит у стены. Вот дымоход... Ну что?

Выходит, недаром я таскался за этим мальчишкой! — он с торжеством взглянул на Михаила Михайловича.— Всё! В воскресенье проводим.

Тот вздохнул.

  • Вам видней... Но вы учитываете, что с пятнад­цатого апреля вводится летнее расписание поездов?

  • Ну и пусть...

  • Так ведь вечерний поезд по новому расписанию проходит на три часа позже.

  — Черт возьми! — Антон Сергеевич потер лоб ру­кой. — Так не годится. За это время поднимется шум, и мы можем застрять.

Он зашагал по комнате большими шагами, поку­сывая губы и морщась, словно от боли.

  • Сколько отсюда километров до Н.?

  • Около ста, кажется, — ответил Михаил Михай­лович.

Сто километров... Где взять машину? Можно, ко­нечно, нанять такси. Но ведь его надо заказывать за­ранее. Кроме того, шоферу придется ожидать их по­близости от института. Он может услышать шум и... Нет, такси не годится! 

Мимо дома проехал мотоцикл. Его характерное стрекотание постепенно замерло вдали.

  • Носит этих мотоциклистов — и по ночам не уго­монятся, — нервно бросил Михаил Михайлович. — Что за удовольствие: треск, вонь... Да и, того гляди, без головы останешься... Вы знаете, моего соседа не­давно мотоциклом с коляской премировали — приду­мал что-то на заводе. Так его жена каждый день пи­лит: продай да продай. Не хочу вдовой быть...

Антон Сергеевич остановился.

  • Мотоцикл продает? — спросил он. — Это же замечательно! Вы его завтра купите... Сто километров для мотоцикла — пустяк. А в Н. мы сядем на поезд.

Михаил Михайлович обеспокоенно задвигался на стуле.

  • Но кто поведет мотоцикл?.. Я ведь это самое...— Он сделал рукой отрицательный жест.

  • Я поведу, успокойтесь, — насмешливо бросил Антон Сергеевич и снова зашагал по комнате.

Этот вариант лучше. Правда, и он не безупречен. Как в воскресенье доставить мотоцикл к институту? 

Самому нельзя — Одной рукой не поведешь, а двумя — соседи могут увидеть и заподозрить неладнее.  Еще одно: пока они будут заняты в институте, мото­цикл останется на улице без присмотра. Этого тоже нельзя, допустить. Мало ли что может случиться!

Что же делать?.. Ба — мальчишка! Он сумеет! Довести мотоцикл до института и постоять там — это ему вполне по силам. А за городом можно будет изба­виться от него...

Антон Сергеевич удовлетворенно потер руки.

Новый знакомый

Маме нужно было на работу к восьми. Перед ухо­дом она разбудила Диму. Он пошел на кухню умы­ваться, и вдруг услышал:

  • Дима! Дима!

Предчувствуя недоброе, он вернулся в комнату. Мама стояла у книжного шкафа.

  • Ты не видел, где папки?.

  • Н-не, — невнятно произнес он.

  • Куда же они могли подеваться?.. Наверное, тетя Оля переложила во время уборки. — Она посмотрела на часы. — Ой, я опаздываю!.. Дима, ты зайди к ней, спроси...

В школе Дима сидел, как на иголках. Еле дождал­ся конца уроков и понесся на Финударника. К счастью, Антон Сергеевич был дома. У него сидел незнакомый Диме мужчина с пухлым лицом и сонны­ми глазами. От него пахло сладкими духами.

  • Антон Сергеевич, — прямо с порога выдохнул Дима, забыв даже поздороваться, — дайте мне папки.

Он почему-то ожидал, что Антон Сергеевич сразу папки не отдаст, попросит оставить их еще на не­сколько дней.  Как тогда быть?.. Но Антон Сергеевич указал рукой на стол:

  • Вон они лежат. Возьми.

Схватив папки, Дима хотел сразу же бежать до­мой, но тут сообразил, что это неприлично. Антон Сер­геевич смотрит на него с удивлением, а незнакомый мужчина и вовсе улыбается — экий, мол, невежа!

  • Мама их  хватилась, — (пояснил Дима. — А вы нашли что-нибудь? — поинтересовался он.

 

Он почему-то ожидал, что Антон Сергеевич сразу папки не отдаст, попросит оставить их еще на не­сколько дней. Как тогда быть?.. Но Антон Сергеевич указал рукой на стол:

  • Вон они лежат. Возьми.

Схватив папки, Дима хотел сразу же бежать до­мой, но тут сообразил, что это неприлично. Антон Сер­геевич смотрит на него с удивлением, а незнакомый мужчина и вовсе улыбается — экий, мол, невежа!

  • Мама их  хватилась, — (пояснил Дима. — А вы нашли что-нибудь? — поинтересовался он.

  • Нет, ничего не нашеЛ, — небрежно ответил Ан­тон Сергеевич. — Одна ерунда...

Дима вздрогнул. Ерунда? Работы его папы — ерун­да? Как он может так говорить!

  -  Я хочу сказать, что все эти мои поиски —. ерун­да, — поправился Антон Сергеевич. — Вот этот молодой человек, — он кивнул в сторону пухлолицого, — только что сообщил мне, что проект театра находится у главного архитектора города. На днях я приступаю к работе...   Ах да, - спохватился Антон Сергеевич, — ведь вы незнакомы... Знакомьтесь: Дима, сын моего фронтового друга... Михаил Михайлович Шестаков, архитектор, ученик твоего отца...

  • Очень рад... Очень, — округляя рот, произнес Михаил Михайлович и улыбнулся. Улыбка у него бы­ла какая-то настороженная, словно он готов был в лю­бой момент снять ее с лица.

  • Кстати, Михаил Михайлович, Дима вас может выручить, — сказал Антон Сергеевич. — Он ведь мо­тоциклист.

  • Ну, какой я мотоциклист, — смутился Дима.

  • Не скромничай... Кто мне говорил, что ты луч­ший в группе?.. Знаешь, в чем дело, Дима? Михаил Михайлович купил себе мотоцикл, а ездить не умеет... Не возьмешься его научить?

Дима хотел было отказаться — тоже учителя на­шли! Но Антон Сергеевич не дал ему вымолвить ни слова.

  • Отнесешь домой папки — и обратно сюда. На первый случай прокатишь нас с Михаилом Михайло­вичем... Ты знаешь, ведь и я сам когда-то... Эх, если бы не рука!

Он зло посмотрел на свой протез. Михаил Михайло­вич покачал головой и сочувственно вздохнул.

ПРОГУЛКА НА МОТОЦИКЛЕ

Дима сбегал домой, положил папки на верхнюю полку, прикрыл их книгами — мама подумает, что просто не заметила их утром — и вернулся к Ан­тону Сергеевичу.

Мотоцикл стоял во дворе. Он был совсем новень-

« Дима нажал стартер. Мотор сразу заработал -- Кя?мично, четко; что твои часы!

Ри __ % в коляску, а вы, Михаил Михайлович, на зад-

сидение, — скомандовал Антон Сергеевич. Н6 Тут Дима вспомнил:

Ой, мне ведь нельзя водить мотоцикл. Водитель­ских прав нет. Милиция заберет.

Антон Сергеевич рассмеялся.

  • Здоровый ты парень, а милиции боишься... Ми­хаил Михайлович, где у вас права?.. На, смотри, Дима. Пусть кто-нибудь скажет, что это не ты!

На фотокарточке была жирно наляпана печать. Из-под нее виднелись лишь часть лица и волосы, заче­санные назад, как у Димы.

Дима обрадовался, сунул права в карман. Ну, те­перь он их прокатит!

Мотоцикл с ревом вырвался на тихую улицу:

  • Куда ехать? — спросил Дима.

  • Все равно... Ну, хотя бы на шоссе, — сказал Антон Сергеевич. —#0, да ты, оказывается, сильней­ший мотоциклист, — похвалил он, когда мотоцикл вле­тел на асфальтированную дорогу. — Давай махнем в город Н., а?

Сто километров по шоссе! Дима был в восторге. Как только они выехали за черту города, он подал газ. Мотоцикл рванулся вперед.

  • Тише, тише! — крикнул Михаил Михайлович и судорожно ухватился за Диму.

  • Не слушай его! Жми на всю катушку, — сме­ялся Антон Сергеевич, и Дима еще прибавил газу.

На ттолной скорости они ворвались в Н. Антон Сергеевич велел остановиться. Дима стал осматривать мотоцикл, а его спутники закурили.

  • Полтора часа! — сказал Антон Сергеевич, обра­щаясь к Михаилу Михайловичу. — Неплохо!..

Он оглянулся на Диму и заговорил тише, так что тот не мог разобрать слов.

«РОВНО В ШЕСТЬ»

  • Багаж пришел?

Каждый день Дима с новой надеждой задавал этот вопрос Антону Сергеевичу. Хотелось поскорее

познакомить eto с мамой, посмотреть записные кния ки отца. Но багажа все не было. Где он задержался? Хорошо, что мама в последнее время работала дс поздна, иначе она наверняка стала бы допытыватьа где Дима пропадает по целым дням.

Антон Сергеевич попрежнему сидел дома. Лиш один раз они с Димой и Михаилом Михайловичем вь езжали на мотоцикле, да и то только до Некрасоь ской — совсем близко.

Этот Михаил Михайлович... Диме не нравился ег угодливый смех, приклеенная улыбка. Когда тольк Михаил Михайлович работает? Он вечно торчал у Aij тона Сергеевича — утром, днем, вечером... Из-за нег Дима не мог как следует расспросить Антона Сергее вича о боевых делах отца...

Словом, Дима не испытывал ни малейшей симпа тии к «ученику отца». Больше того, ему казалось, чт именно из-за этого Михаила Михайловича Антон Сер геевич перестал интересоваться папиным проектор здания театра. Во всяком случае® он больше ни раз; не упоминал об этом, а Диме самому было как-то не удобно опрашивать.

...Снова наступило воскресенье. Дима встретил ег< без особой радости. Уж сегодня-то Михаил Михайло вич наверняка будет целый день торчать у Антош Сергеевича! Все же он решил идти — а вдруг прибьи багаж. И — бывает же такое везение! — еще в сеня: он почуял, что Михаила Михайловича нет. Имение почуял — носом: духами не пахло. Дима опрометьк кинулся в комнату.

  • Здравствуйте! А Михаил Михайлович где? — выпалил он единым духом.

  • Не придет он сегодня. Занят, — сказал Ahtoi Сертеевич, прикрыв дверцу печи, в которой горел! какие-то бумаги.

Дима облегченно вздохнул. Антон Сергеевич рас смеялся:

  • А что, не нравится он тебе?

  • Не нравится... Какой-то он... — Дима остано вился, подыскивая подходящее слово. — Не настоя щий...

  • Откровенно говоря, я тоже не нахожу в нем ни чего привлекательного.

  --  Но почему же тогда Ёы йозитесь с Иим? — вырвалось у Димы.

Антон Сергеевич взглянул на него.

  • Как тебе сказать... Бывают в жизни моменты, брат, когда не очень выбираешь симпатичных. Вот я инвалид, — он выставил вперед свой протез. — Ну кому я нужен? Все начальники, у которых я побывал, смотрят на мою перчатку и говорят мне: «Рады бы, да мест нет!». А сами думают: «Иди-ка ты подальше, безрукий!». Так что мне теперь, с голоду пропадать?

Антон Сергеевич зашагал по комнате, размахивая здоровой рукой. На его щеках горели красные пятна, глаза были злыми и колючими.

  • Нет, брат, я подыхать не хочу. Рано еще. И вот я нашел человека — Михаила Михайловича. Симпа­тичного в нем мало, но он устраивает меня на работу. Понимаешь?.. Вот и приходится перед ним расшарки­ваться... Противно, но что поделаешь!

Дима молчал. Как это так? Почему Антона Сергее­вича никто не берет на работу? Однорукий? Что из того! Вот у них Семен Сидорович, учитель физики, без ноги. Так ведь его в школе уважают больше всех. Чуть кто-нибудь попытается выкинуть трюк на его уроке — весь класс шипит. Ведь человек за Родину здоровье отдал!.. А вот у Вальки Кочетова отец без обеих рук главным инженером на заводе работает...

И потом, оказывается, Антон Сергеевич перед Ми­хаилом Михайловичем должен расшаркиваться. Удиви­тельное дело! Ему казалось, что совсем наоборот. Впрочем, может быть, Михаил Михайлович такой чело­век, что привык перед всеми лебезить. Как Шарик в их дворе — ложится на брюхо перед каждым и ерзает по песку. Только «пахнет от Михаила Михайловича не псиной, а духами.

Диме стало весело от этой мысли, но он подавил улыбку. Антон Сергеевич еще подумает, что он над ним смеется.

  • Но теперь все кончено, — говорил Антон Сер­геевич. — Сегодня мы с тобой отвезем Михаила Ми­хайловича в Н., а завтра... а завтра я начинаю рабо­тать у главного архитектора.

  • Что? Михаил Михайлович уезжает отсюда?

  • Да, да, — подтвердил Антон Сергеевич. —

 

 

Ё отпуск. Прокатим его сегодня на мотоцикл* последний раз и там и оставим. Согласен?

  • Я?- Хо-хо! Да я его... Хоть в Москву! Только поскорей.

  • Так вот, слушай, Дима... Ровно в шесть ты должен ждать нас на мотоцикле на углу Шиловской п Некрасовской... Там, где прошлый раз, помнишь?

Дима кивнул головой. Еще бы не помнить! Это ря­дом со школой, которую строил его отец.

  • Мотоцикл возьмешь здесь, в сарае... Но только смотри, не подведи меня. Михаил Михайлович может обидеться, и все рухнет.

  • Не бойтесь, я буду, — нахмурился Дима. Зачем повторять двадцать раз одно и то же? — Антон Сер­геевич, еще не прибыл? — с надеждой в голосе спро­сил он.

  • Кто?.. Ах, ты про багаж! Прибыл, представь себе, прибыл. Вот квитанция. — Он помахал в возду­хе бумажкой. — Номер пятьсот тридцать.

  • Ура! — закричал Дима. — Пошли на станцию... Нет, лучше на мотоцикле поедем... А потом к нам.

  • Но сегодня воскресенье. Багаж не выдают..'. Не выдают же, говорю, я звонил. Потерпи, завтра полу­чим... Ну, а теперь ты меня извини. Мне нужно уйти. Дела, понимаешь... Значит, в шесть, ровно в шесть, «не забудь...

Враги

После обеда Дима вдруг вспомнил, что когда к ним из Харькова приезжала в гости тетя Нина, то ее ба­гаж получали в воскресенье. Да, да, в воскресенье. Он тогда был дома и тоже ходил на вокзал... Но ведь Антон Сергеевич сказал, что звонил. Нет, придется ждать до завтра.

Все же мысль о багаже не давала Диме покоя. Ведь если его получить, то уже сегодня можно будет все рассказать маме, познакомить ее с Антоном Сер­геевичем. Мама будет так рада!

И Дима решил сам пойти на вокзал, узнать, когда же выдают багаж.

Над багажной кассой висела дощечка: «Работает круглые сутки». Дима постучал в окошко. Открылась дверЦа и показалось длинное лицо в очках и с седыми усами щеточкой.

у — Скажите, багаж вы по воскресеньям выдаете?

  • Выдаем.

  • Почему же тогда по. телефону ответили, что пет, — возмутился Дима.

  -  А чей багаж?.. Я проверю, прибыл ли.

  • Прибыл... Ткачук Антон Сергеевич. Кассир полистал какие-то бумаги.

  • Нет такого, — сказал он и захлопнул окошко. Дима снова постучал.

•— Послушайте, вы же сами квитанцию послали... Номер пятьсот тридцать.

Кассир снова открыл окошечко:

  • Никаких квитанций мы не посылаем. Понятно?.. Когда Дима отошел от кассы, в нем все кипело от

негодования. Багажа нет.

Антон Сергеевич его обманул. Но зачем? Зачем?.. Может быть, он просто хотел отвязаться. Надоел ему своими вечными расспросами о багаже — вот и все! Но ведь и Антону Сергеевичу нужен багаж. Он хотел быстрее встретиться с мамой. Быстрее? Ну нет, особой спешки он не выказывал. Сюрприз... Или это тоже ложь?..

Может, он все наврал — и про папу, и про фронт... Да нет же, вот ерунда! У него ведь папина фотокар­точка. Да и какой ему смысл обманывать Диму?.. Нет, это просто не логично.

Но логика — логикой, а беспокойство все-таки по­рядком охватило Диму. Он побежал на Финударни- ка — пусть Антон Сергеевич разъяснит, в чем дело. И сегодня же нужно все рассказать маме. Хватит играть в кошки-мышки!

Дом был заперт — Антон Сергеевич еще не вер­нулся. С досады Дима хватил по двери ногой. В замке что-то звякнуло и дверь отворилась. Вероятно, Антон Сергеевич в спешке неплотно запер ее.

Дима остановился в нерешительности: входить или обождать на улице? Начавшийся дождик помог ре­шить вопрос. Дима вошел в комнату и присел на стул У двери. Он твердо решил дождаться Антона Сер­геевича.

Мимо дома проехала автомашина. От сотрясения тихо отворилась дверца печи. Дима встал, нагнулся хотел закрыть дверцу и... увидел свою фамилию. Оц^ была написана на клочке бумаги, валявшемся на полу у печки. Подняв бумажку, Дима вгляделся — и не поверил своим глазам. Это был обрывок крупномасш­табного плана школы с папиной -подписью. План ц3 папки!

Дима стоял посреди комнаты, судорожно сжимая в руке бумажку. Вихрем проносились обрывки мыслей.

Чужой портфель... Папин фронтовой друг... Маме ничего не говорить... Папки... Мотоцикл... Поездка в Н... «Будь на углу Шиловской и Некрасовской»... Зна­чит, у научно-исследовательского института... Мама говорила, что в институте завершена очень важная работа... Обрывок плана школы у печки... Нет, не школы, ведь там теперь институт...

Институт! Антону Сергеевичу зачем-то понадобился план института! А потом он его порвал и...

Не смея верить себе, но уже твердо зная, что догадка верна, Дима распахнул дверцу печи. Там ле­жала куча пепла и обгоревших бумаг. Вот еще обрыв­ки плана... А это что за клочок газеты? «...двиг сер­жанта Павлико... Танки шли на позиц... кинулся им навстречу с гранат...»

Слово в слово, как рассказывал Антон Сергеевич. Он просто выучил наизусть эту статью. И вот здесь в газете напечатан папин портрет. Тот, что на карточке. Антон Сергеевич просто переснял его...

Он никогда не знал папу. Он все выдумал... Но для чего? Зачем ему это потребовалось? Неужели...

Он враг! И Михаил Михайлович — тоже враг!

Враги! А он их пособник. Да, да, пособник... Он сам, своими руками отдал им план. Они купили его, бросили подачку — двадцатипятирублевую марку Ньясаленд. И он ничего не видел, ничего не пони­мал...

Немедленно к маме! Рассказать ей все! Еще можно поймать этих бандитов.

Нет! Нельзя впутывать маму в эту историю. Она ничего не должна знать — у нее ведь слабое сердце.

В милицию — вот куда нужно... Но уже без четверти шесть! А в шесть они будут его ждать.

Значит, сам, только сам...

ПОСЛЕДНЯЯ ПОЕЗДКА

К шести часам дождь перестал, но по всему чувст­вовалось, что ненадолго. Попрежнему торопливо полз­ти по небу, чуть не задевая антенны, угрюмые рваные облака. Шумели деревья, подрагивая листвой, проши­той дождем и ветром. Даже задорные воробьи не решались высунуть нос из-под стрех и сидели там, озабоченно чирикая.

Холодная капля сорвалась с проводов и шлепну­лась Диме прямо на шею. Он зябко поежился.. Сколь­ко придется ждать? Ведь так можно совершенно окоченеть. Да и мотор...

Дима попробовал его завести. Нет, ничего, мото­цикл сразу же послушно заурчал. Безотказная машина!..

Сейчас уже, наверно, половина седьмого. Они запаздывают...

Что это? Словно кто-то хлопнул дверью... Вот еще, еще... Стреляют! Это в институте. Забегали в ограде люди... Что там происходит? Неужели они?..

Дима решил подъехать поближе. Но в этот момейт совсем'рядом раздался знакомый голос:

  • Разворачивай! Скорей!

Это был Антон Сергеевич. Но в каком виде! Фу­ражки на нем не было, китель разорван.

Антон Сергеевич впрыгнул в коляску.

  • Поехали... На шоссе!.. — Он говорил отрывисто, никак не мог отдышаться.

  • А Михаил Михайлович? — спросил Дима.

Антон Сергеевич махнул рукой и торопливо огля­нулся.

  • Потом, потом... Давай, скорей...

Дима понял: Михаил Михайлович попался... А этот ушел. Но ничего, дяденька, ничего,«фронтовой друг». Сейчас, сейчас...

Дима напружинился, как перед прыжком. Все рас­считано. Доехать до угла, потом поворот налево. Несколько домов — и милицейский участок. Резкий тормоз и...

  • Прямо, прямо! Не смей поворачивать! Проды­рявлю! — слышит Дима. Он скашивает глаза на

Антона Сергеевича и цепенеет. Где протез? Нет про­теза. Вместо него совершенно здоровая рука и в руке пистолет. Из маленького черного отверстия на Диму смотрит смерть.

  • Пронюхал уже, да?.. Выезжай на шоссе. Сба­вишь скорость — убью.

Дима подчиняется. Он чувствует — это не просто угроза. Убьет!

Стрелка. спидометра мечется у цифры сто. Воздух упругий и плотный, стегает в лицо, мешает дышать. Дома, деревья, телеграфные столбы, белые тумбы проносятся мимо в бешеном хороводе, расступаясь перед мотоциклом и снова смыкаясь где-то позади.

Мостик. За ним начинается пригород. Но вот на­встречу несется милиционер. Его фигура делается все больше и больше... Он стоит на перекрестке, загора­живая путь, и машет палочкой: «Стой, стой!»

Дима сбрасывает газ. Но сбоку снова раздается резкий голос:

  • Мимо! Убью тебя и ею.

В последний момент милиционер отскакивает в сторону. Дима видит его искаженное лицо, орущий рот. Но он не слышит ничего. Все перекрывает рев мотора.

Пошел пригород... Что делать? Свернуть в канаву? Это — смерть!

Ревет мотор... Мотоцикл несется вперед. Последние дома пригорода. Уже виднеется кирпичное здание ка­зармы. А дальше пойдут поля.

Казармы! Там деревянные ворота. А за ними большой плац, где занимаются солдаты. Солдаты! Ту­да! Но если ворота закрыты? Ничего. Мотоцикл их распахнет... Другого выхода нет!

Дима изо всех сил наваливается на руль. Визжит возмущенная резина. Машина на полном ходу завора­чивает влево и проносится сквозь открытые ворота на плац.

Каким-то чудом Дима удерживается на сидении. Он резко тормозит. Со всех сторон к мотоциклу бегут солдаты.

  • Держите его! Держите! — кричит Дима и вдруг перед ним мелькает искаженное злобой лицо Антона Сергеевича.

Он чувствует сильный удар в плечо и падает, теряя сознание, от боли...

... Мы слушали, не шелохнувшись.

  • На память от папиного «фронтового друга» у меня остались пулевое ранение в плечо и вот эта тре* угольная марка. — Дима открыл первую страницу альбома. — С плечом я, разумеется, ничего поделать не мог: на нем отметина на всю жизнь. А марку хотел изорвать, как только вернулся домой из больницы. Однако мама не разрешила: «Марка-то причем? Не тронь! Напоминает о неприятных вещах, да?.. Ничего, об этом не нужно забывать»...

  • Так и осталась треугольная марка, на первой странице альбома, — закончил Дима свой рассказ.

  • =========================================================================================================

===========================================================================================================

ПОСЛЕДНИЙ ИЗ ШЕРЛОК ХОЛМСОВ

Правдивый рассказ о любителе приключений мальчике Геше, его верном друге Лене,

их враге Тишке-Кишке и таинственном незнакомце «Д. П.»

 

ТАЙНА РОЖДАЕТСЯ НА СВЕТ

Геша ходит по комнате, заложив руки в карманы брюк, и рывками выбрасывает вперед длинные ноги в старых, залатанных валенках — дома мама не разре­шает носить новые. Он обходит вокруг обеденного сто­ла, затем идет к балконной двери. Постоит здесь не­сколько секунд, равнодушно посмотрит, как за окном торопливыми хлопьями падает снег, и снова возвра­щается к столу.

  • Садись за уроки, Геша. Хватит тебе вышаги­вать, — раздается из соседней комнаты мамин голос. 

 

  • Сейчас...

  • Геше не хочется делать уроки. Ему бы сейчас за сесть за книжку, которую он вчера вымолил «на сок» у косого Тишки с первого этажа. «Новейшие приключения великого сыщика Шерлока Холмса» — а картинки какие! Тишка нашел ее на чердаке дедушки­ного дома, среди старого хлама. Но читать сегодня нельзя — понедельник!

Раньше Геша читал каждый день, и все книги с приключениями. Даже в школе на уроках читал. Но недавно Елена Дмитриевна отобрала у него «Тайну багрового следа» и нажаловалась маме, что он стал хуже учиться.

Теперь Геше разрешено читать только по воскресеньям, да и то лишь те книги, которые мама сама приносила из библиотеки — про разных там хороших мальчиков и девочек и без всяких приключений.

  • Если не исправишь свои тройки, вообще запре­щу читать что-либо, кроме учебников, — пригрозила мама.

А попробуй, исправь эти тройки, если их так много накопилось! Даже двойки есть.

Правда, Геша продолжает читать книги с приключениями. Тайком от мамы. Но это очень неудобно. Приходится устраиваться в самых неподходящих ме­стах. Вчера, например, Геша читал Тишкину книгу на чердаке у слухового окна. Там холодно, как на улице, а книжка старая, многие буквы в ней непонятные. Он чуть не обморозил пальцы, пока, наконец, прочитал первый рассказ о том, как великий сыщик Шерлок Холмс разгадал тайну лошадиного черепа. Но стоило!

Геша садится к столу, вытаскивает из портфеля учебник физической географии, находит нужную страницу и нехотя читает вслух:

  • Углубление, заполненное водой ручья, называется руслом ручья...

Как ловко Шерлок Холмс распознал этого бандита! Надо же так: не видеть ни разу человека — и сразу его раскусить.

  • Углубление, заполненное водой...

Какой там следующий рассказ? Глянуть бы одним глазом. Нет, сейчас нельзя. Мама увидит, отберет книгу. Тогда от Тишки пощады не жди — побьет.

Лучше обождать немного. Мама куда-то собирает­ся. Может быть, она пойдет к папе на работу и оттуда с ним в кино. Вот было бы здорово! Читай себе целых три часа. За это время можно, наверно, всю книжку прочитать. Ведь он не все подряд читает, только ин­тересные места.

Мама выходит из соседней комнаты. На ней шуба и теплый платок.

  • Геша, я Ирочку положила спать. Ты за ней при­смотри.

  • А куда ты, мама?

  • Мы с папой идем в кино... Выучи уроки, поку­шай и ложись спать. Какао в термосе на кухне... Ну, будь умником.

Мама целует Гешу в щеку и уходит.

Он прислушивается. Вот мама затворила дверь. Вот повернула ключ в замке...

Геша идет на кухню и шарит рукой по стене в поисках выключателя. Они въехали в эту квартиру всего неделю назад, и ему здесь еще не все знакомо. Но что маринованные грибы стоят в кухонном столе на нижней полке — это он знает точно.

Геша садится на корточки, достает банку...

  • Гешка! Что ты делаешь?

С испугу он чуТь не роняет банку. Но это не мама, а Ирочка. Она стоит на пороге босиком, в длинной, до пят, рубахе и водит язычком по губам. Ирочка ужас­но любит грибы, еще больше, чем Геша.

  • Что смотришь? Как дам сейчас... — ворчит Геша.

Но Ирочка не боится угроз: у Гешки явно растерян­ный вид. Кроме того, она знает одно испытанное сред­ство.

  • А я маме скажу, что ты за грибами лазил... Дай попробовать, тогда не скажу, — предлагает Ирочка и снова облизывается.

Нечего делать, приходится делиться с ней добычей. Грибов уходит в два раза больше. Но мама не сразу заметит следы преступления: банка до краев доли­вается водой.

Банка снова в шкафу. Довольная Ирочка отправ­ляется в кровать. Геша берется за географию.

  • Углубление, заполненное водой...

  Зачем, собственно, учить про русло? Напрасная тра­та времени. Ведь в прошлый раз вызывали. Лучше сделать задачу по арифметике — и за Шерлока Холм­са... А впрочем, и арифметика обождет. Завтра он пойдет в школу на полчаса раньше и спишет у ребят.

Руки Геши тянутся под матрац, где запрятана книга. Через минуту он, обхватив голову руками, за­бывает про все на свете.

Следы под окном... Погоня... Странный металличе­ский звук...

А при чем тут этот звук? Что-то непонятно.

Геша снова пробегает глазами прочитанную страни­цу. Ничего здесь нет про авук. Но ведь он собствен­ными глазами... Нет, не глазами, а ушами!

Геша отрывается от книги. Звук повторяется сно­ва. На этот раз отчетливо слышно: кто-то вставляет ключ в замочную скважину. Мама? Не может быть! Она ведь только ушла.

Геше становится страшно. А вдруг это тот самый профессор Мориэрти, гений преступного мира, могуще­ственный враг Шерлока Холмса? Но Геша сразу берет себя в руки. Пусть Мориэрти — он победит его и про­славится на весь мир.

Схватив подвернувшуюся под руки палку — метлу, кажется,-— Геша выходит в коридор, подбирается к двери и прислушивается. Вроде никого нет — тихо!

Только он поворачивается, чтобы уйти, как дверь неожиданно отворяется и в темный коридор кто-то входит. Щелкает выключатель, и Геша видит перед собой высокого, румяного с мороза мужчину с чемоданчиком в руке. Он опускает в карман что-то черное, блестящее. «Пистолет», — решает Геша.

С минуту оба смотрят друг на друга: Геша на во­шедшего — со страхом, тот на него — с удивлением.

Мужчина опрашивает первый:

  • Ты что тут делаешь?

  • Жи... живу...

  • Живешь?.. А это для чего? — мужчина жестом указывает на палку.

  • Это?.. Это пол подметать...

  • Пол? В темноте? Граблями?

  • Граблями? Какими граблями?

Геша с удивлением смотрит на палку, которую крепко сжимает в руке. Он схватил Иркины грабли!

Через несколько минут недоразумение выясняется. Оказывается, что мужчина — его зовут дядя Петя — тоже живет в этой квартире. Его комната, закрытая на замок, находится рядом с кухней. Дядя Петя въе­хал сюда на день раньше соседей и сразу же отпра­вился в командировку.

Геша возвращается к себе. Но почитать не удается. Заходит дядя Петя. В руке у него кусок газеты, свер­нутый трубочкой.

  • Ты меня извини... Как тебя звать? Геша? Это что — Геннадий?.. Так вот, Геша, спички у тебя есть? Что-то я своих нигде не найду.

Спички лежат на кухне. Геша бежит туда и прино­сит коробок.

  • Вот... Что у вас за папироса такая?

Дядя Петя прикуривает, выпускает клубы дыма.

  • Это, Геша, не папироса, а козья ножка. Махор­ку я хорошую достал, ейскую... Хотя ты все равно в этом деле не понимаешь, — спохватывается он и тут же поясняет:

  • Ейская махорка для нашего брата вроде как для тебя сливочное мороженое.

  • Пломбир лучше, — говорит Геша.

  • Ну, как пломбир, — соглашается дядя Петя и, выпустив огромное, вертящееся кольцо дыма, благо­дарит и уходит к себе.

Геша снова принимается за книгу. Но сегодня все словно сговорились ему мешать. Не успевает он уг­лубиться в чтение, как слышит негромкое постукива­ние.

  • Тук-тук... Тук...

Неужели мыши? Хорошо бы поймать одну и в классе пустить. Вот бы девчонки визг подняли.

Геша внимательно осматривает углы комнаты. Мы­шей не видно.

  • Тук-тук... Тук-тук-ту к...

Как будто даже и не в комнате стучит. Геша ти­хонько отворяет дверь в коридор.

  • Тук-тук...

Нет, это не мыши. Он на цыпочках подходит к ком­нате дяди Пети. Звук становится слышнее. Посмотреть в замочную скважину? Ничего не видно, ключ торчит.

Геша возвращается к себе. Его гложет любопытство Где он слышал звук, похожий на этот? Точно такой же прерывистый быстрый стук: тук... тук-тук...

А, вот где — в аэропорту. Месяц назад они всем классом ходили на экскурсию. Летчик завел их в боль­шой самолет и показал все, что там в середине. Оц даже поработал немного на радиоключе. Вот ключ-то и стучал, как сейчас.

Радио! Дядя Петя работает на радио. Значит, у него радиопередатчик.

Радиопередатчик? Ой!

Сердце Геши бьется частыми, гулкими ударами Значит... Конечно, так! И думать долго нечего. Радио­передатчик — раз. Не знает, что Геша это Геннадий - два. Пистолет в кармане носит... Так, ясно! Дядя Петя никакой не дядя Петя, а таинственный человек, может быть, сам профессор Мориэрти. «Как вы раньше не догадались, мой дорогой друг Ватсон», — как говорил Шерлок Холмс.

Что делать? Бежать в милицию!.. А вдруг он ника­кой не Мориэрти? Тогда над Гешей вся школа смеяться будет... Нет, в милицию идти не надо. Сначала все выяснить, найти... как это?., такое странное слово... А, улики!.. Найти улики, а потом пойти в милицию и сказать: «Товарищи, я одного таинственного человека разоблачил. Как обнаружил?. У меня метод! Психо­арифметический. Здорово действует...»

Весь вечер до прихода мамы и папы Геша разду мывает над тем, как вывести на чистую воду дядю Петю. Наконец, он приходит к выводу, что нужно при­влечь к этому делу Леньку Воропаева. Во-первых, у него папа милиционер. Во-вторых, у него есть пугач, совсем как настоящий пистолет. А в-третьих, если Ге­ша будет Шерлоком Холмсом, значит, ему нужен док­тор Ватсон. Пусть Ленька и будет доктором Ватсоном.Решено!

«АДСКАЯ МАШИНА»

Геша просыпается от ощущения холода в ногах. Он приоткрывает сначала один глаз, -потом другой. Темно. Ничего не видать. И душно, словно в печке. А ноги почему-то зябнут. 

Да ведь он лежит, накрывшись с головой! Стянул все одеяло с ног на голову. Вот ему темно и душно.

Геша рывком сбрасывает одеяло. Сразу становится легче дышать.

Через приоткрытую дверь по полу стелется луч электрического света из соседней комнаты. Оттуда до­носятся приглушенные голоса и звон посуды. Наверно, папа уже встал и завтракает.

Сколько сейчас времени? Скоро восемь, вероятно. Надо встать, да пораньше в школу — вчера уроки не успел сделать. Но подниматься неохота. Вот бы забо­леть сейчас. Красота! Лежи себе целый день в крова­ти. Никто не поругает, не накричит. Наоборот, все будут ходить да упрашивать: «Скушай пирожное, сы­ночек...», «Что тебе еще дать, Гешенька...»

Кажется, у него действительно температура. Нет, лоб холодный. Но зато подмышкой, куда термометр кладут, — совсем жарко. Наверно, сорок с половиной градусов.

Геше начинает казаться, что болит горло. И в голове тоже неладное делается. Тяжелая она стала. «Словно налитая свинцом, клонилась голова все ниже и ниже...» Откуда это? Ах да, из вчерашнего великого сыщика Шерлока Холмса...

Шерлок Холмс! Дядя Петя!..

Геша мгновенно вспоминает все...

Он торопливо одевается и спешит в столовую. Нуж­но кое-что разузнать у папы, пока он не ушел.

Но папа еще только бреется.

  • Что так рано поднялся? удивляется он.

  • А сколько сейчас?

  • Семь часов... Иди, поспи еще.

  • Не хочется...

Геша садится напротив папы и с завистью смотрит, как он водит бритвой по щекам, растягивая их паль­цами и строя смешные гримасы. Папа бреется каждое утро. Однажды он проспал и не успел побриться. К вечеру у него выросла борода, цепкая и колючая, как репей.

Папа кончил бриться. Он насухо вытирает свой многочисленный инструмент, складывает в шкатулку и запирает маленьким замочком.

Замочек это появился не случайно. Как-то Геша решил проверить, не пора ли ему начать бриться. Он достал папину шкатулку, намылил лицо и принялся скоблить его бритвой. Геша очень удивился, когда по щеке потекла кровь — ведь никакой боли не было. Заклеил порез бумажкой и положил шкатулку на ме­сто. В спешке он забыл помыть бритву и помазок.

Что было назавтра, Геше даже и вспоминать не­охота. А потом на шкатулке появился этот замочек...

Геша приступает к делу. Он протяжно зевает и будто невзначай роняет сквозь зевоту:

  • А вчера сосед наш приехал...

  • Знаю.

Папа садится завтракать. Геша ждет еще немного и затем спрашивает напрямик, без всякой дипломатии:

  • Пап, а пап... Где он работает?

  • На заводе... Знаешь, он ведь боксом занимается. Чемпион города в каком-то там весе. Попроси, пусть научит тебя драться. А то ведь тебя даже Ирка лупит без сдачи, — смеется папа.

  • Учи его, учи, — сердится мама. Она вносит из кухни алюминиевую сковородку, на которой весело шипит яичница. — И так у мальчишки всё приключе­ния в голове. Совсем учиться перестал... Кстати, ска­жи, — неожиданно спрашивает она, — почему откры­та дверца кухонного столика?

Геша краснеет, но быстро находится:

  • Может, Васька?

  • Как же! Кот решил полакомиться маринованны­ми грибами... Ладно, умывайся и садись завтракать...

В школу Геша приходит раньше всех. Вскоре в классе появляются и сестры-близнецы Валя и Таня Но­совы. Обе беленькие, чистенькие, обе отличницы. Они так похожи друг на друга, что все их путают. А чтобы не ошибиться, зовут ту и другую — «Вата». Это уж на­верняка. Хоть Валя, хоть Таня — любая откликнется.

  • Ваты, дайте списать арифметику, — просит Геша.

  • Нет, не дадим, — отрезает одна Вата. — Спи­сывать — это не по-пионерски.

У другой Ваты сердце помягче.

  • Мы тебе лучше объясним, — предлагает она. — Задача легкая-легкая. Ты за пять минут сделаешь.

Очень надо, — презрительно ухмыляется Геша. Еще недоставало, чтобы девчонки ему арифметику объясняли! Знали бы, какую тайну он открыл...  Тайна вертится на кончике языка, как раскаленный камешек. Того гляди, выскочит наружу. Скорей бы Ленька приходил. Расскажешь ему — и легче станет. Это Геша уже по опыту знает.

Но Леня как назло опаздывает. Он вбегает в класс уже после звонка и, прерывисто дыша, плюхается на свое место рядом с Гешей.

  • Послушай, Лень, я тебе такое скажу, такое...

Дальше Геша не успевает ничего сказать. В класс входит Елена Дмитриевна. А она самая строгая учи­тельница во всей школе. Ее даже семиклассники бо­ятся.

После звонка, едва только учительница уходит, в класс вбегает Петя Сиволап из пятого «Б». В руках у него бумажка.

  • Внимание! Пионеры и не пионеры, мальчики и не мальчики! Создается кружок радиолюбителей. Бу­дем сами делать приемники, приборы и всякое такое. Кто хочет, прошу записываться.

Вокруг Пети тотчас образуется бурлящий водово­рот.

  • Где?

  • Когда?

  • Что?

  • Для чего? — летят вопросы.

Леня Воропаев тоже встает с парты.

  • Ты куда? — спрашивает Геша.

  • Записаться. Пошли!

  • А ну их! Ребятня! — фыркает Геша. — Пой­дем-ка, дело есть.

Он почти силой тащит Леню в укромный уголок под лестницей.

  • Только никому! Понял? — говорит Геша драма­тическим шепотом и оглядывается по сторонам.

Леня смотрит на него с недоверием. Выдумщик этот Геша. Вечно у него какие-то тайны.

  • Ты понимаешь, — шепчет Геша в самое ухо Лени. — Я вчера таинственного человека поймал... То- есть не поймал, а почти поймал. На радиопередатчике работал... «Тук-тук-тук», — поясняет он.

  • Чепуха, — на всякий случай заявляет Леня, но глаза его загораются жадным любопытством.

  • Чепуха?! Вот послушай...

Геша, конечно, чуть-чуть привирает. Самую чуточ ку, только, чтобы побольше Леньку заинтересовать. В его изложении вчерашнее приключение выглядит так. Ночью, когда все уже спали, он услышал стук в дверь. Взял на всякий случай грабли и пошел открывать. Врывается дядька с пистолетом. Геша не растерялся. Как напустится на него: «Кто вы такой? Что вам здесь надо?» Дядька перепугался: «Я... я живу»... Оказалось, в самом деле это сосед. Дядей Петей звать его. Только он не дядя Петя никакой. Геша у него документы посмотрел. Паспорт совсем фальшивый. Потом дядя Петя пошел к себе в комнату — и за ра­диопередатчик... «Тук-тук-тук...» Всю ночь стучал. Жаль только, у Геши азбуки Морзе под рукой не ока­залось.

  • А пистолет куда он дел? — в голосе Леньки звучит волнение.

  • Пистолет? В карман положил.

  • В карман? Эх ты, лопух! Надо было вытащить Он теперь с ним черт знает что наделает.

  • Ничего, я... мы у него пистолет отберем.

Ага! Ленька не возражает против «мы». Значит, теперь можно и дальше говорить.

  • Я вот что придумал. Надо нам вдвоем его изло­вить. Я буду вроде Шерлок Холмс, а ты — доктор Ватсон. Ладно?

Ленька не совсем уверенно кивает головой. Кто та­кой Шерлок Холмс, он не знает. Ну, а доктор — это звучит неплохо.

  • Мы будем следить за дядей Петей... Слушай, Леня...

Геша торопливо излагает свой план. Леня внима­тельно слушает и с уважением поддакивает. Что ни говори, а Генка — голова!

А не выдумал ли он все? Гешка может! Недавно он пришел в школу и заявил, что знает новый прием борьбы. Сверхоногсшибательный... Раз-два — и любой летит на землю. А потом, когда Ленька стал с ним бо­роться и свалил с ног, он надулся и сказал, что так не по правилам. Сначала надо левой рукой за правую взяться, а потом уже правой захватывать... Долго объ­яснял, но все ребята поняли, что про свой новый при­ем он все выдумал... Может, и дяди Пети никакого нет?

Леня не любит неясностей. Со всей свойственной ему прямотой он заявляет:

  • Брешешь ты...

  • Ах, брешу! — петушится Геша. — А если я те­бе поклянусь... Хочешь — «Акулой»?

Он торжественно произносит:

— Акуле в зубы,

Киту в пасть,

Если вру —

Мне пропасть!

Геша сам выдумал эту клятву и гордится ею. Очень похоже на страшные клятвы морских пиратов.

Теперь не поверить нельзя. Леня знает, что «Аку­лу» Геша пускает в ход лишь в самом крайнем случае. Значит, он не врет. А если и приврал малость — все равно, интересно.

Что так тихо стало? Леня выглядывает из-под лестницы. Никого нет. Наверно, уже звонок был.

  • Айда в класс... На урок опаздываем.

Друзья бегут по затихшему коридору. Хорошо еще, что сейчас география, Матвей Сидорович ругать не станет.

...Вечером мама надивиться не может на Гешу. Вот уже битых три часа он сидит за уроками. Да еще не один — своего друга Леньку притащил. Ох, этот Лень­ка! Мама никак не может простить ему разбитую фар­форовую вазу. Теперь он у нее на постоянном подо­зрении. Вот и сейчас она нет-нет, да заглянет из кухни в комнату — не шалят ли ребята? Представьте себе — нет! Сидят за столом. Книжки, тетради разло­жены. Пишут что-то. Вон Ленька даже язык вывалил от усердия. Ну, пусть пишут.

Мама тихонько прикрывает дверь.

Ребята тотчас же перестают писать.

  • Слышишь, Лень?

  • Не...

Но вот в коридоре раздаются шаги. «Здравствуй­те», — поизносит веселый голос. 

  -  Пришел, — шепчет Геша. — С мамой здорова­ется. Сейчас, наверно, начнет.

Он склоняется над раскрытой тетрадью. Здесь за­писано столбиком:

«2600. Д. П. Н. Е.

2630. Д. П. Н. Е.

2700. Д. П. Н. Е.

2730. Д. П. Н. Е.»

Это шифрованные записи. Цифры означают время. Отбросить первую двойку — и получаются часы: 6.00, 6.30, 7.00... Д. П. Н. Е. — тоже шифр. Он читается так: дяди Пети нет еще.

Геша вносит в тетрадь новую запись: 2800. Д. П. У. П. — дядя Петя уже пришел.

Ребята прислушиваются. Ничего не слышно. Леня смотрит на Гешу. Круглые настороженные глаза, по­луоткрытый рот. Сгорбился в три погибели. Весь ушел в уши. Они у него большие и красные...

Леня вдруг начинает тихонько смеяться. Уж очень Гешка сейчас забавный. Глазами как вертит — будто нарочно, для смеха.

  • Ш-ш, — машет на него руками Геша. — Уже работает.

В самом деле, в тишине слышится постукивание. Передатчик! Гешка не соврал!

  • Скорей!

Ребята начинают водить карандашами по заранее припасенной бумаге. Точка. Точка, тире, тире, тире. Точка, точка, точка...

Передатчик стучит все быстрей и быстрей. Просто невозможно угнаться...

Геша первый бросает карандаш:

  • Все! Больше не могу! Хватит... Давай, теперь прочитаем.

Он кладет на стол листок бумаги, на который вы­писана азбука Морзе... Ну, точка — это, конечно, «А» — и смотреть нечего! Точка-тире-тире-тире — «И». Точка-точка-точка — «С»...

  • «АИС» — ничего не понятно, — волнуется Лень­ка. Он даже покусывает ногти от нетерпения и помо­гает Геше расшифровывать дальше. Тире-точка-тире — «К», точка-тире — «А». Точка-тире-точка-тире — «Я»... Айская...

  • Айская... А дальше что?

Дальше получается «ма...» и все, Фраза после рас­шифровки приобретает такой вид: «...АЙСКАЯ МА...»

  • Айская ма... — Геша хмурит брови. — Что это за «айская ма»?

И вдруг он догадывается:

  • Адская машина! Бомба с часовым механизмом! Мы просто спутали «й» и «д».

Адская машина. Геша строго поглядывает на Ле­ню — ты, мол, не верил, а дело, видишь, какое серь­езное!

Ленька зябко передергивает плечами. Ему стано­вится немного боязно.

ТАИНСТВЕННЫЙ ДОМ

Ночью Геша спит неспокойно. Он то и дело воро­чается с боку на бок, всхлипывает во сне, что-то бор­мочет. Но утром он снова бодр и деятелен. Сегодня предстоят большие дела.

Наскоро проглотив обязательную яичницу и опо­рожнив залпом кружку чая, Геша выходит в коридор к своим лыжам.

  • Надо поправить крепления, — говорит он ма­ме, — а то ремни соскакивают.

По правде говоря, крепления Гешу интересуют меньше всего. Но ему необходимо побыть в коридо­ре — а какой можно найти еще лучший предлог для этого! И вот он, сидя на корточках, возится с лыжа­ми. Что-то завязывает, развязывает, кряхтит, пыхтит... А одним глазом зорко следит за дверью комнаты дяди Пети. Ну что он тянет! Шел бы побыстрее. Уже чет­верть девятого. Скоро мама погонит в школу.

Дядя Петя выходит из комнаты ровно в половине девятого.

  • Здравствуй, — говорит он. — Чем занялся?

  • Да вот, лыжи... — смешавшись, отвечает Геша и дергает с силой за конец ремня. Ремень вырывается из рук и Геша, потеряв равновесие, летит вверх тор­машками.

  • Ой!

Он вскакивает на ноги и быстро-быстро трет рукой ушибленный затылок.

  • Ударился, да? — участливо спрашивает дядя Петя. — Отожми ушиб ножом, — советует он, — а то шишка будет.

Дядя Петя берет в руки лыжу и, покачивая головой, осматривает крепление.

  • Эх ты, скобы погнул... Знаешь что, поставь лы­жи на место и не трогай больше. Вечером я все тебе сделаю.

Застегивая на ходу пальто, дядя Петя выходит на лестницу. Геша, все еще держась рукой за голову, смотрит ему вслед. Ишь какой! Задобрить пытается... «Вечером все тебе сделаю». Нет, Геша неподкупен. Операция по разоблачению дяди Пети продолжается.

Он влетает в комнату и смотрит через балконную дверь на противоположный тротуар. Есть! Ленька пришел и, как было условлено, стоит у гастрономического магазина. Геша трижды машет ему рукой. Это сигнал Ленька кивает — понятно, мол, — и перебегает через улицу. Теперь его уже не видно. Но Геша знает: Лень­ка стоит у подъезда и ждет, когда оттуда покажется дядя Петя.

  • Я пошел, — говорит Геша маме и, подхватив портфель с книгами, напяливает на ходу шапку w пальто.

По лестнице он сбегает, перепрыгивая через две ступеньки. Так быстрее и интереснее. Правда, дворник ругается, говорит, что от такого слоновьего топота лестница может рухнуть. Но это он, конечно, выдумы­вает. Еще ни в одном доме такого случая не было, чтобы ребята лестницу свалили. А насчет слонов — это вообще враки. Слоны топают куда сильнее.

Потом, дворника все равно нет — по утрам он от­водит в детский сад своего внука. Бегай по лестнице, сколько хочешь! Вот после школы — другое дело. Тут надо поосторожнее.

Но оказывается, осторожность нужна не только после школы. Сбежав на первый этаж, Геша сталки­вается лицом к лицу — не с дворником, нет! — с косо­глазым Тишкой. Тот стоит насупившись. Поза угро­жающая: руки в карманах, одно плечо вперед.

У Геши падает сердце. Тишка сильный и отчаян­ный. Он даже дворника не очень боится. И курит по­тихоньку в подвале.

 

 

-_ Пусти, Тиша, - робко говорит Геша. - Я в школу опаздываю.

  • Книгу шичаш давай!

Тишка плохо выговаривает звук «с», и у него по­ручается вместо «сейчас» — «шичаш». '' — Какую книгу?.. Ой! — Геша прикрывает рукой рот. — Вот приду из школы, отдам... Честное пионер­ское!

  • Книгу давай!

Тишкины руки медленно вылезают из карманов и тянутся к ушам Геши. Тот отскакивает в угол и сып­лет оттуда жалобной скороговоркой:

—  Ты меня за уши не трогай... У меня недавно воспаление средних ушей было, и я могу оглохнуть. Тогда тебе знаешь, как достанется... А ты за что сер­дишься? За книжку? Так бы и сказал. Я тебе сейчас ее принесу. — Он делает два шага по направлению к лестнице, но сразу оборачивается: — Или, может, лучше после школы? Друг тут меня ждет... Тиша, ми­ленький, а?

  • Книгу давай!

Геша стремглав несется вверх по лестнице. Он чуть не плачет. Проклятый Тишка-Кишка! Ленька уйдет за дядей Петей, а потом бегай по всему городу, ищи их.

Дверь ему открывает Ирочка. Она кладет палец в рог и хихикает. Что-то она знает. Надо бы расспро­сить, да нет времени.

Слава богу, мама на кухне. Геша бросается в спальню и просовывает руку под матрац. Пусто! Он приподнимает матрац — и не верит своим глазам. Где же Шерлок Холмс?

Ирочка стоит рядом и все еще хихикает. Конечно, это ее работа. Геша со сжатыми кулаками подступает к сестренке.

  • Ирка! Сейчас же отдай!

Ирочка вытаскивает палец изо рта и как завиз­жит! Тотчас же в дверях появляется мама:

  • Ты что от нее хочешь? Почему вернулся?

  • Книжку одну забыл. Учительнице надо отдать. А Ирка вытащила книжку и куда-то дела.

  • Вот эта книга, да? 

 

В руках у мамы появляется яркая обложка «Вели­кого сыщика».

   - Д-да.
      -  Значит, учительница тебе ее дала?.. Что молчишь? - Мама круто поворачивается и идет к шкафу. Геша  плетется за ней, волоча портфель по полу.

  • Мама... Мамочка, — нудно тянет он. — Отдай книжку. Ну, пожалуйста... Ну, что тебе, жалко? Я больше не бу-у-у-уду.

Ничего не помогает. Мама отпирает нижний ящик, бросает туда книжку и снова закрывает.

Геша решается на большую игру:

  • Если бы ты знала, что я знаю... Скоро я. одну тайну раскрою...

Мама всплескивает руками:

  • Окончательно рехнулся!.. Ну, так и знай, книж­ку раньше лета не получишь... Марш в школу! — приказывает она.

...Геша стоит на лестничной площадке. Нет, он не плачет. Ну там одна-две слезинки. Это не считается. Сейчас ему не до слез. Черт с ней, с книжкой. Есть дело поважнее. Но как пройти мимо Тишки? Ведь он ни за что не пропустит.

Нет положения, из которого бы не было выхода. Находит выход и Геша. Когда он опускается к Тишке, в руках у него книга, завернутая в газетную бу­магу.

  • Ну, держи... Мама как увидела: покажи, да .по­кажи... Хорошо, что в газету завернул...

Какие интересные глаза у Тишки: один смотрит в одну сторону, другой — в другую. Мальчишки во дво­ре говорят, что Тишка все насквозь видит. Неужели разглядит через бумагу? Тогда пропал!

Но Тишка берет книгу, молча пропускает Гешу ми­мо себя, и легонько пинает его коленкой на прощанье.

Во дворе Геша припускает со всех ног, словно за ним гонятся черти. И правильно делает. Ровно через полминуты из подъезда выскакивает разъяренный Тишка. Обвел его пацан вокруг пальца. Вместо «Но­вейших приключений великого сыщика Шерлока Холм­са» всучил учебник географии...

Забежав за угол, Геша переходит на шаг. На ули­ца Тишка не посмеет его тронуть.

Где теперь искать Леньку? В какую сторону направился дядя Петя? Если на завод, то прямо... А вдруг он пошел вовсе не на завод?

Бродить бы Геше целый день по улицам в поисках Леньки: город ведь большущий. Но ему повезло. Не успел пройти и двух кварталов — смотрит, несется по улице вприпрыжку румяный толстячок с носом кар­тошкой и улыбается.

  • Ленька!

  • Гешка! Где ты пропадал? Я тебя ждал-ждал; а потом сам за ним побежал.

Оказывается, дядя Петя на завод не пошел. Он зашел в дом неподалеку и там остался.

  • Ясно! Там живут его сообщники. — Гешка до­стает из портфеля тетрадь. — Улица и номер дома?— лаконично спрашивает он.

Леня досадливо морщит нос:

  • Эх... Я и не посмотрел.

  • Растяпа! А еще доктор Ватсон... По крайней ме­ре, найти-то сможешь?

  • Конечно, смогу. Идти по этой улице до булоч­ной, потом свернуть направо и на следующем углу. Деревянный дом.

  • А еще?

  • Что еще?

  • Еще какие приметы?

  • Вроде, больше нет...

Что значит неопытный человек! Леня заметил толь­ко, что дом деревянный. А вот Геша, когда они под­ходят поближе, находит много важных качеств, отли­чающих этот дом от других.

  • Пиши! — говорит он Лене. Тот раскрывает тет­радь и пристраивается под воротами. — Улица Пар­тизанская, дом 77... Окрашен в темнозеленый цвет. Четыре окна выходят на улицу. Ставни на трех окнах открыты, на одном закрыты... Крыша черепичная. Две трубы...

  • А труб сколько, зачем писать?

  • Не знаешь? — Геша покачивает головой, словно удивляется невежеству Леньки в этих делах. — А если преступники вздумают бежать через трубу?.. Две трубы. Записал?.. Высокий забор, тоже зеленый... Знаешь что, — вдруг приходит ему в голову важная мысль, — надо посмотреть через окно, что делается в доме. Так И быть, смотреть будешь ты, -- заявляет он, хотя Леня вовсе не просит об этом. — Если меня дядя Петя увидит, он сразу поймет, что мы напали на его след. А тебя он не знает.

Что поделаешь! Леня нехотя взбирается на кир­пичную завалинку, становится на цыпочки и упирает­ся лбом в стекло. Геша держит его сзади.

  • Что ты видишь? — нетерпеливо спрашивает он.

  • Ничего, — отвечает Ленька. — Кот на окне си­дит, все загородил... Псик! — Он машет рукой, пыта­ясь напугать кота. Но тог лишь презрительно щурит оранжевый глаз и медленно отводит голову.

Леня перебирается к другому окну.

  • Здесь! — восклицает он. — Дядя Петя здесь. И еще один какой-то, с обвязанным горлом. Ходит по комнате и что-то говорит... А на столе машина...

  • Наверно, адская, — догадывается Геша.

  • Дядя Петя встал. Вот подошел к машине...

Тут Леня неожиданно соскакивает с завалинки.

  • Посмотрел на окно... Больше не полезу.

Но Геша и так уже сделал все необходимые вы­воды. Этот дом не простой, а таинственный. Здесь хранится адская машина.

Он подходит к воротам и нажимает ручку калит­ки. Нет, не открывается, конечно. Чтобы пройти сюда, нужно, вероятно, сказать тайные слова, вроде «Сезам, откройся!».

Но калитка отворяется и без тайных слов. Перед растерявшимися от неожиданности ребятами предстает высокий, худой дядя с метлой в руке.

  • Чего вам? Баловаться? Вот я вас сейчас... — Он делает грозное лицо и топает сапожищами. Геша не выдерживает. Он пускается в бегство. За ним Ленька.

Геша останавливается только на перекрестке. Ему немного неудобно перед Леней. Скажет: струсил!

  • Думаешь, я испугался?.. Ни чуточки... Я только хотел проверить, как быстро он бегает.

Но Леня лишь недоверчиво хмыкает. Шерлок Холмс и прочее — тут, спору нет, Геша, конечно, ма­стак. А что сдрейфил, то сдрейфил. Чего тут оправды­ваться!

Что теперь делать? В школу идти поздно, домой – рано. Ребята бродят два часа по улицам. Разглядывают витрины магазинов, толкутся по рынку, греются на Центральном почтамте. Им скучно. Скорее бы уже час В час кончаются уроки и можно идти домой.

У Геши и Лени неспокойно на душе. Они никогда еще не убегали с уроков, И хотя дел очень-очень много, все же решают узнать, что задано на завтра.

Ребята идут к Васе Воробьеву, по прозвищу Воро­бей. Он самый маленький и самый задиристый и классе.

Вася уже дома.

  • Почему не были в школе? — строго спрашива­ет он друзей.

Геша и Леня переглядываются.

  • Дело одно тут, — неопределенно говорит Геша и многозначительно намекает: — Потом узнаешь!

Но Васю это нисколько не интересует.

  • А вчера почему на радиокружок не пришли? Вот здорово было!

  • Подумаешь! — Геша фыркает. — Наверно, опять пионервожатый пять страниц из учебника физи­ки для седьмого класса читал.

  • А вот и нет! У нас руководитель кружка совсем другой. Ох, рассказывает! — Вася прищелкивает язы­ком. Это означает у него высшую степень восхище­ния. — Знаете, что такое радиолокация?.. Не знаете! А радио-те-ле-ме-ха-ни-ка? — выговаривает он по сло­гам трудное слово. — Эх, вы!.. А мы будем и фото­элемент строить, и радиолокатор, и кораблем управ­лять по радио...-

У Геши на мгновение дух захватывает от зависти. Но только на мгновение. Он сразу берет себя в руки.

  • Врешь ты все это, Воробей... Пошли, Леня!

На улице Леня нерешительно произносит:

  • Может, и нам в кружок записаться, а, Геш? Интересно!

  • Ну и иди! — сердится. Геша. — Без тебя уп­равлюсь. Все равно из тебя никакой доктор Ватсон не получится.

Но Леня не хочет ссориться.

  • Я ведь просто так, — миролюбиво говорит он. — Нет, так нет...

Дома Гешу ожидает новость.

Что я знаю! Что и знаю! — прыгает на одной ноЖке Ирочка.

Ну что, говори!

Не скажу! Не скажу!..

Есть несколько способов, чтобы заставить ее ска­зать. Во-первых, пригрозить. Но это ненадежный путь. Иpкa сейчас же закричит, прибежит мама... Второй способ — подкуп. Дать ей конфету — и дело с кон­цом. Но в данный момент Геша конфетой не распола­гает. Обещаниям же Ирка не верит — она уже науче­на горьким опытом.

Остается последний способ — самый простой и верный.

  • Ничего ты не знаешь! — говорит Геша. — Только хвастаешься.

  • А вот и знаю, а вот и знаю!

  • Не знаешь!

  • Знаю!.. Дядя Петя взял у мамы ключ от наше­го сарайчика в подвале и поставил туда свой сунду­чок... Ага! Знаю?

Новость важная! Дядя Петя, вероятно, спрятал в сарайчике адскую машину.

Немедленно за Ленькой — ив подвал!

В ПОДВАЛЕ

На кухне возле окна торчит маленький гвоздик. Когда въезжали на квартиру, Геша сам забивал его Иркиным деревянным молоточком. Раз по шляпке, раз по пальцу. Все пальцы поотбивал.

На гвоздике висит новенький никелированный ключ с красной ленточкой. Это ключ от сарайчика.

Геша стоит у окна и с вожделением поглядывает иа ключ. Теперь только за ним и остановка. Дверь подвала открыта — это уже разведано. У входа в подвал ждет Ленька. У него в кармане электрический фонарик и пугач, похожий на всамделишный писто­лет.

Остановка только за ключом. Но как его взять, если мама то и дело заходит на кухню. Да и Ирочка крутится тут, с любопытством поглядывая на Гешу. Она явно что-то подозревает. Хитрющая!

Но наконец, выдается подходящий момент. Все вышли из кухни. Геша молниеносно выбрасывает впе­ред руку — и вот он уже опускает ключ в карман.

Теперь можно отправляться вниз. Стоп! А нитки? Без них никак. Все исследователи пещер берут с со­бой клубок ниток. Их прикрепляют у входа и тянут за собой. Если заблудятся в пещере, то с помощью ни­ток можно найти обратный путь. А подвал — та же пещера, только чуточку- поменьше.

За нитками нужно идти обратно в комнату. А там мама снова что-нибудь придумает — засадит за уро­ки или еще что.

Геше на глаза попадается свернутая веревка, на которой развешивают белье. Взять разве ее вместо ниток? Геша воровато оглядывается...

Леня стоит у входа в подвал, пританцовывая то на одной ноге, то на другой.

  • Ты чего расплясался? — удивляется Геша.

  • Чего, чего! — передразнивает его Леня. — Постоял бы ты целый час на морозе, не так, наверно, запрыгал бы... Ты что — уснул там?

Геша молчит. Он тревожно смотрит куда-то черел Ленино плечо. Леня тоже оглядывается и видит: не­подалеку стоит высокий косоглазый мальчишка и зло кривит рот.

Это Тишка. Над Гешей нависла серьезная опас­ность. Он съежился и побледнел. Тишка сейчас обяза­тельно отлупит его.

А если откупиться от него старой медной монетой, которую он получил недавно от папы? На ней изобра­жены скачущая лошадь и корона. Тишка уже не раз пытался выманить монету у Геши, предлагая взамен кусок пожелтевшей кости. «Зуб мамонта», — утверж­дал он.

Но Тишка, постояв немного, исчезает. Видимо, он решил, что на двух нападать небезопасно. Зачем ри­сковать, когда можно отлупить Гешку наверняка: завт­ра, послезавтра, в любой день.

  • Что это за Квакин? — спрашивает Леня.

  • А, есть тут один воображала, — пренебрежи­тельно махнув рукой, отвечает Геша. — Дал я ему однажды перцу, так теперь он меня, как огня боится. Увидит — и сРазУ тикать... Пошли скорей, — торопит он, с опаской оглядываясь. Кто его знает, этого Тишку. Еше может вернуться.

Они спускаются по ступенькам вниз. Вот и дверь. Qнa открывается с неприятным скрипом.

В подвале темно и сыро. Пахнет сосной, кислой капустой и плесенью.

Леня распахивает дверь подвала настежь. Геша закладывает под дверь конец веревки и прижимает его, кирпичом.

Ребята медленно, затаив дыхание, идут по узкому длинному проходу. По обеим сторонам сарайчики жильцов. Луч карманного фонарика прыгает с одного сарайчика на другой, выхватывая из темноты надписи, сделанные мелом: «Кв. 3», «Кв. 5», «Кв. 7».

Ребятам нужен сарайчик с надписью «Кв. 11». Они находят его в боковом проходе. Леня на секунду выключает фонарик и все тонет в полной тьме. Отсю­да не видно даже открытой двери подвала.

Повозившись с ключом, Геша снимает замок. Они заходят в сарайчик.

Аккуратно сложенная поленница дров... Кадка с капустой... Сломанный пылесос, при виде которого Геша испытывает некоторую неловкость: здесь не обо­шлось без него.

Где же сундучок дяди Пети?

  • Вот он, — шепчет Геша и показывает за по­ленницу.

Леня подходит поближе. Действительно, сундучок. И — какое счастье! — он не заперт. Леня берется за верхнюю крышку.

  • Осторожно, — шипит Геша. — Адская машина!

Но поздно. Леня уже откинул крышку.

  • Никакой тут машины нет, — разочарованно про­износит он. — Одни тетради...

Гешу не так легко провести. Он склоняется над сундуком:

  • Знаем мы! «Тетради!..» А под тетрадями что? Об этом ты подумал? Свети сюда.

Он начинает выкладывать тетради из сундучка. Уже целая кипа выложена, а машины все нет.

И вот последняя тетрадка ложится на землю. Сун­дучок пуст!

  • Ну что? — опрашивает Леня. — Где твоя ма­шина?

Геша не отвечает. Он шарит по днищу сундучка, стучит зачем-то по нему пальцами, даже обнюхивает.

  • Все ясно, — наконец, говорит он. — Двойное дно. Эх, жаль, нет у меня с собой подходящего ин­струмента. •

Тут Леня выходит из себя:

  • Какое двойное дно? Что ты треплешься?

Он опрокидывает пустой сундучок и просовывает в него фонарик. Сквозь щели в дне сундучка на пото­лок ложатся полосы света.

  • Значит, я ошибся, — самокритично признается Геша. — Адскую машину дядя Петя в другом месте спрятал... Что ж, и бумажки пригодятся. — Он выры­вает лист у тетради и засовывает в карман.

  • А бумага зачем? — удивляется Леня.

Геша внутренне торжествует. Ага! Совсем как док­тор Ватсон. Тот тоже всему удивлялся, обо всем рас­спрашивал.

  • По почерку я определю характер. Понимаешь? Веселый человек или скучный, ну и разное другое. Это я по буквам узнаю, как они написаны: криво или прямо, жирно или чуть нацарапаны. Каждая буква что-нибудь говорит.

  • Каждая буква? А если у «и» палки в разные стороны, это что значит?

Великий сыщик Шерлок Холмс по почерку мгно­венно определял характер. А как это делать, в книж­ке почему-то не говорилось. Но если сейчас промол­чать, то Ленька подумает, что он соврал.

И Геша произносит поучающим тоном:

  • Не знаешь? Если у «и» палки в разные стороны торчат — значит, кто писал, тот хвастун. Понятно?

Тут Ленька неожиданно начинает смеяться. Снача­ла тихонько, потом все громче и громче:

  • Ха-ха-ха! Ох, не могу! А ты забыл, что Елена Дмитриевна тебе сказала? Что у твоих «и» палки в разные стороны, как у плохого лыжника? Значит, ты хвастун! Сам сказал. Ха-ха-ха!

Леня плюхается на сундучок и смеется, взмахивая руками. Электрический луч, как солнечный зайчик, прыгает по стенам.

И вдруг сразу становится темно. Ленька перестает смеяться.

—Геш, а Геш! — виновато произносит он. — Я... я ударил рукой по полену и выронил фонарик...

Они долго шарят в темноте по полу, но ничего не находят, кроме щепок и камешков.

  • Есть! — говорит Леня. — Нет, не фонарик... Что-то другое. Маленькое, вроде цилиндрика...

  • Клади в карман, — советует Геша. — Как вый­дем, рассмотрим. Наверно, что-нибудь важное.

Но вот Геша нащупал фонарик. Он не зажигается.

  • Что теперь делать? — спрашивает Леня упав­шим голосом.

  • Вот, заныл уже...

По совести говоря, Геше самому тоже невесело. Страшно здесь в темноте. Хорошо, что он догадался взять с собой веревку. Теперь на нее вся надежда.

  • Держись за меня, — говорит он Лене.

  Ребята выходят из сарайчика. Геша ощупью запирает замок и движется к выходу, перебирая рукой ве­ревку. Вот поворот. Впереди мелькает светлый четы­рехугольник. Выход из подвала!

И вдруг четырехугольник исчезает. Кто-то захлоп­нул дверь.

   — Откройте, откройте! — кричит Геша. Он бро- сается вперед и толкает дверь обеими руками. Но она не открывается..

...Геша и Леня сидят рядышком на ступеньках у закрытого выхода из подвала. Им очень холодно и очень страшно. Кто закрыл дверь? Наверное, дядя Петя. Он поймал их в ловушку.

И тут из глубины погреба доносится тихий свист. У ребят кровь стынет в жилах от страха. Они еще теснее прижимаются друг к другу.

  • Г... где... т... твой... пи... пистолет? — с трудом выговаривает Геша. У него начинают щелкать зубы.

Леня не успевает ответить. Свист становится гром­че. И вдруг раздается глухой голос:

  • Крышка вам будет шичаш...

Геша вскакивает на ноги:

  • Тишка!

Теперь все ясно. Гишка видел, как они спускались в подвал. Подкрался, закрыл дверь подвала, подпер ее палкой. Затем обошел вокруг дома и стал свистеть у заложенного кирпичами подвального оконца.

Геша начинает колотить ногами в дверь. К нему присоединяется и Леня.

  • Бум! Бум! — это Гешины валенки.

  • Бац! Бац! Бац! — это Ленины ботинки.

Долго стучать не приходится.

  • Тихо! — слышится за дверью надтреснутый стар­ческий голос. — Кто там разбушевался?

Это дворник — дедушка Егор. Геша его побаи­вается и недолюбливает, — почему он все время ворчит? Но теперь Геша готов броситься ему на шею.

Однако дедушка Егор вовсе не склонен разделять Гешин восторг.

  • Что за новости? — грозно спрашивает он, и его длинные седые усы сердито топорщатся. — Что за по­рядок такой по подвалу лазить?.. Курили тут, небось. Дом подпалить хотите?

Он шумно тянет носом. Но запаха табака не слыш­но.

  • А ну, дыхни! — требует он у Геши, который стоит поближе.

Геша с готовностью, выполняет приказ. Он некуря­щий. Однажды, правда, курил — когда мама с папой ушли в кино и его с собой не взяли. Он, злился, а по­том решил отомстить. Нашел окурок, долго разжигал его. Поперхнулся дымом, закашлялся, но героически продолжал тянуть... Когда маМа с папой вернулись, они нашли Гешу одетым на кровати. Он лежал испу­ганный, зеленый и жалобно стонал... С той поры он бросил курить.

Не обнаружив следов преступления, дедушка Егор смягчается.

  • Выходите, шпингалеты... Стало быть, вас тот шепелявый балбес запер. Вертелся тут все время... Я тебе дам! — Дедушка Егор грозит кулаком Тишке, высунувшемуся на секунду из подъезда. Тишка момен­тально исчезает. — Пойду к ихнему палаше, пожа­луюсь, — решает он. — Проходу не стало от озорника.

Дворник, прихрамывая, решительно направляется к подъезду. Будет сегодня Тишке баня. У него папа строгий-престрогий.

  • Ну-ка покажи, что ты там нашел, — предлагает Геша. — Скорее, скорее, — торопит он.

Леня вытаскивает из кармана небольшую коричне­вую целлулоидную коробочку.

  • Фотопленка! — восклицает Геша. — Дяди Пети фотопленка. Вот, оказывается, что он в подвале пря­тал... Что ты делаешь? Не открывай! Пленку засве­тишь! — Он вырывает коробочку из Лениных рук. Ее надо проявить.

  • А ты умеешь?

  • Нет... Папа умеет, а я еще нет... Знаешь что, — приходит Геше в голову. — Иди сейчас к Максимке Кочетову. Он фотографией занимается. Староста фотокружка. Попроси, пусть проявит. А завтра в школе мне отдашь...

  • А ты чего к Максимке не пойдешь?

  • Нельзя. Мама и так сердится, что уроки не делаю... Но смотри, Ленька, если ты Максимке хоть одним словом проболтаешься...

  • Что я, маленький!.. Не веришь? Хочешь, покля­нусь?..

Зайдя в подъезд, Геша слышит истошные вопли. Они становятся еще громче, когда он проходит мимо двери Тишкиной квартиры. Кто-то орет благим матом, а сердитый мужской голос спрашивает:

  • Будешь?.. Будешь?.. Будешь?..

И в промежутках раздаются звуки, похожие на аплодисменты.

Геша взбегает наверх. На лице у него довольная улыбка, хотя в принципе он ярый противник телесных наказаний.

И все-таки Тишку немножечко жаль — ведь его книгу мама спрятала. И Геша решает: надо отдать ему монету с лошадью и короной. Это будет по-справедливости.

ССОРА

Геша несется по улице, яростно размахивая порт­фелем. Собственно, спешить незачем. Еще только восемь утра. Но Геша изнемогает от любопытству что заснято на пленке? Надо было вчера самому пойти к Максимке Кочетову. Разве можно доверять Леньке такое важное дело? Ленька известный разиня. Еще и пленку потеряет.

Геша бежит, обгоняя прохожих. Скорей, скорей!

Впереди идет низенький, сгорбленный старичок с палкой в руке. Геша пытается обойти его, но неожи­данно оступается и, потеряв равновесие, толкает ста­ричка плечом.

  • Извините, — бросает он на ходу, и тут же замечает, что у старичка черные очки. Слепой. Как же он улицу перейдет?

  • Можно, я вас проведу через дорогу? — предла­гает он.

Старичок энергично мотает головой:

  • Не надо, внучек. Я сам пройду.

Как же так? На перекрестке то и дело снуют «Победы», «Москвичи», автобусы. Ведь могут перее­хать.

Светофор показывает зеленый цвет. Геша сходит с тротуара сразу же вслед за старичком. Не пустит он его одного. Все равно пойдет за ним. Но старичок идет себе потихоньку, постукивая палочкой по мосто­вой. Геша следует сзади и с тревогой смотрит по сторонам. Нет, ничего! Вот уже тротуар...

Геша с облегчением вздыхает. Как же все-таки сле­пые так здорово умеют ходить? Он однажды на спор попробовал идти, зажмурив глаза. Это было в школе, на большой перемене. Сделал несколько шагов, спотк­нулся и ударился головой о стенку. Ребята смеялись, а ему было так больно, что хотелось плакать. И запла­кал бы, если бы не подошли девчонки. Ну, а при них плакать никак нельзя...

Придя в пустую, тихую школу, Геша начинает жа­леть, что так рано встал. Все равно Леньки нет. Он придет на урок как всегда — тютелька в тютельку. «На полшага раньше учителя», — шутят ребята. Од­нажды, правда, был случай, когда Леня прибежал в школу за час до начала уроков. Когда об этом узнала Елена Дмитриевна, она сказала, что, должно быть, случилось чудо. Но потом выяснилось, что никакого чуда не было. Просто у Лени дома испортились часы, , он думал, что скоро девять.

Но сейчас, наверно, чудо все-таки произошло. Ког­да Геша заходит в класс, то видит там Леню. Тот стоит у доски и что-то чертит мелом. Даже не поздо­ровавшись, Геша бросается к нему:

 — Проявил пленку?

  • Геша, ты вправду не знаешь, что на ней?

  • Вот чудак! Откуда мне знать? — удивляется feiua. — Ведь я пленку тебе отдал.

Леня улыбается во весь рот:

  • Тогда я тебя обрадую, товарищ Шерлок Холмс. — Порывшись в портфеле, он достает катушку.

  • Вот, смотри. Тут все сообщники дяди Пети... Ну и рожи! В особенности у одного...

Леня разворачивает пленку и показывает Геше кадр. Действительно, тип! Черный-пречерный, словно тpy6очист.

  • Да это же негатив, — догадывается Геша.

  • А вот и карточка, — Леня подсовывает ему кусок плотной бумаги. — На, смотри.

Взъерошенные волосы. Уши, как крылья, разлете­лись в разные стороны. На носу разбрызганы веснуш­ки... Что это? Геша видит на фотокарточке... самого себя.

  • Хорош сообщник у дяди Пети? — хохочет Леня, подпрыгивая от смеха и похлопывая себя по колен­кам. — А вот тебе и другие карточки.

Он выкладывает целый ворох фотографий. Геша, Ирочка. Геша вместе с Ирочкой. Мама с Ирочкой и Гешей. Снова Геша...

Что случилось? Геша Ничего не поймет. Как они все оказались на пленке дяди Пети? И Ирочка, и ма­ма, и он...

Так вот что! Это ведь пропавшая фотопленка, ко­торую папа заснял еще до переезда на новую квартиру и потом никак не мог найти. А она, оказывается, попа­ла в подвал.

И чего Ленька так развеселился? Что здесь смеш­ного? Наоборот, ничего смешного нет. Он думал, что дядя Петя уже разоблачен, а оказывается — нет, не разоблачен. Все надо начинать сначала. Разве это смешно? Пустосмешка Ленька, а не доктор Ватсон.

 

 

 _- Брось смеяться! — сердится Геша. — Давай лучше думать, как дальше быть.

_ - А я дальше не хочу. Опять в подвале адскую машину искать?.. Выдумки все это, — выпаливает Ле­ня — вот пойду сегодня и запишусь в радиокружок.

  • Ну и иди!

  • Ну и пойду!

  • Иди!

  • Пойду!

Ребята становятся в боевую позу: плечо против плеча, нос против носа. Сейчас сцепятся. Но, к счастью, в класс вваливаются гурьбой другие ученики...

До конца уроков Леня и Геша стараются не смот­реть друг на друга, хотя и сидят за одной партой.

У Лени сердце отходчивей. После уроков он первый подходит к Геше и миролюбиво предлагает:

  • Давай, Геша, пойдем на кружок. Там ребята интересную штуку строят: корабль, который по радио управляется... А это... с Шерлоком Холмсом — бросим. Не интересно уже...

  • Не интересно? А адская машина? Ты ведь сам слышал, как он передавал.

  • Ну, слышал... Так мы, наверно, что-нибудь на­путали. Нет, Геша, ерунда все это.

  • Сам ты ерунда! — с обидой в голосе выкрики­вает Геша и выбегает из класса.

Лене становится жалко его. Наверно, Геше самому уже теперь не интересно. Но ведь он упрямый. Ни за что не признается...

В три часа дня Леня просовывает голову в дверь кабинета физики, где идет занятие радиокружка.

  • Можно мне? — робко спрашивает он.

  • Заходи... Смелее, смелее...

Леня заходит в кабинет и столбенеет от изум­ления...

«ПОСЛЕДНЕМУ ИЗ ПЛЕМЕНИ ШЕРЛОКХОЛМСОВ»

Дома никого нет. Мама с Ирочкой ушли к сосед­ке тете Глаше на консультацию. В детском саду будет новогодний бал, и Ирочке шьют балериновое платье. Папа еще на работе, а дядю Петю Геша не видит уже второй день. И хорошо, что не видит. Неловко как-то Геше встречаться с ним. Шерлоку Холмсу хоро­шо было. Он со своими преступниками в одной квар­тире не жил. А тут попробуй, следи за дядей Петей, когда он такой веселый и всегда улыбается.

И, наверно, никакой он не таинственный человек. Правильно говорит Ленька — выдумки все это. И уже не интересно стало. Но все равно надо продолжать. Уж теперь-то, после ссоры, отступать никак нельзя. Назло Леньке! И пусть это выдумки, все равно он докажет...

Что докажет? Ничего он не докажет...

Ребята в кружке строят корабль. И управлять им будут по радио. Как это по радио? Наверно, пустят корабль в ванну. А в другой комнате будет радиопере­датчик. Что кораблю прикажут по радио, то он и сделает. Скажут повернуть налево — он и повернет. Скажут направо — и он направо. Здорово!

Здорово-то здорово, но он-то здесь причем?.. Ну и пусть! Подумаешь, игрушек он не видел...

Геша ходит по комнате злой, как кот Васька, ког­да его таскают за хвост. Что делать? Разве грибов маринованных покушать с досады... Геша берется ва знакомую банку. Там уже почти ничего не осталось. Лишь две грибных ножки сиротливо плавают в бесцвет­ном соусе. Геша вылавливает ножку и отправляет в рот. Но тут же, брезгливо морщась, выплевывает ее обратно. Фу, гадость! Совсем пресная, насквозь водой пропиталась.

В передней хлопает дверь. Дядя Петя пришел... И с ним еще кто-то. Ходят по комнате, смеются.

Вскоре в комнате дяди Пети начинает говорить ра­дио. Оно запущено на полную мощь. Геша слышит страшный писк, треск, грохот. И вдруг раздаются слова:

  • «Волна — 3»... «Волна — 3»... Это я, Петр. Это я, Петр. Как слышите? Прием.

Дядя Петя говорит по радио. Почему так громко? Вероятно, он думает, что никого нет дома.

  •  «Волна — 3»... «Волна — 3», — продолжает дядя Петя. — Меня кто-то обнаружил. Круг сжимает­ся. Чувствую большую опасность. Адскую машину держать у себя больше не могу. Поставил ее в кладо­вую на верхнюю полку... Как слышите? Прием.

 

У Геши пересыхают губы от волнения. Становится жарко. Значит, все-таки он прав! Значит, адская ма­шина существует. Она здесь, рядом, в кладовой.

Слушать дальше ему не удается — вернулась мама с Ирочкой. Зато теперь он не один. Можно действо­вать смелее.

Геша подходит к кладовой и осторожно приоткры­вает дверь. Так и есть! На верхней полке лежит чемоданчик. Адская машина!

  • Тик-так! Тик-так, — раздается в тишине.

Геша бледнеет. «Тик-так!». Это значит, что меха­низм адской машины заведен. Еще несколько минут— и дом взлетит на воздух.

Он бросается в комнату.

  • Мама! Мамочка! Скорей! Скорей! В кладовой адская машина!

Мама смотрит на Гешу таким взглядом, словно хо­чет сказать: с ума сошел! Но она ничего не говорит. Идет к кладовой и снимает с полки чемодан.

  • Осторожно, мамочка!

Геша отпрыгивает в сторону и закрывает лицо ру­ками. Но взрыва нет. Круглыми от страха глазами Геша решается, наконец,-посмотреть на чемодан. Он пуст — один лишь будильник лежит. Это он и тикал, так напугав Гешу.

  • Вот, возьми. В чемодане было, — говорит мама и подает Геше белый конверт с надписью: «Геше, пос­леднему из племени шерлокхолмсов».

Геша поспешно вытаскивает письмо и читает:

«О, великий разгадыватель тайн!

У тебя глаза зорче, чем у степного орла. Ты сумел в темной прихожей разглядеть пистолет в моей руке.

Но увы! Это был не пистолет, а карманный фона­рик.

У тебя уши чутче, чем у зайца. Ты услышал слова, которые я выстукивал на ключе для тренировки.

Но ты плохо знаешь азбуку Морзе. Точка — это не «а», а «е». «Айская ма» — это не адская машина, а ейская махорка.

У тебя догадка остра, как бритва. Ты сразу дога­дался, что дом на Партизанской — таинственный дом и что живут там мои сообщники.

Но ты чуть-чуть ошибся. В этом доме живет не преступник, а главный конструктор нашего завода. Он заболел, и я приходил к нему по делу.

У тебя нюх тоньше, чем у гончей. Ты учуял, что я спрятал в подвале адскую машину. Но вот бе­да — ты ее не нашел. Лишь разбросал по всему са­райчику мои тетради (кстати, тебе придется собрать их снова).

Зато ты обнаружил адскую машину сейчас. Ну, как она тебе нравится?

Твой таинственный сосед, владелец ад­ской машины

Д. П.»

Геша ошеломлен. Откуда дядя Петя все знает?

  • Что там написано? — улыбаясь, спрашивает ма­ма.

  • Так, ничего, — еле выговаривает Геша и бежит в спальню.

Здесь он забивается в угол между гардеробом и стеной и дает волю слезам. И чего он только плачет? Наверно, сам не поймет. Обидно ему, конечно, что впросак попал. Но что поделаешь — сам ведь виноват!

Дверь тихонько открывается. Это... дядя Петя.

  • Геша, где ты?

Геша молчит. Но дядя Петя уже заметил его.

  • Что, обиделся? Вот это зря. Я ведь пошутил... Ну, пошли ко мне, я тебе кое-что покажу.

Широкая теплая ладонь ложится Геше на шею и легонько подталкивает вперед. Геша чуть-чуть сопро­тивляется для приличия, но все же идет. Еще бы — в комнату дяди Пети!

Ну и комната! Сколько здесь всяких аппаратов! Вот самодельный телевизор. Большущий приемник — таких Геша еще не видел. А это, на отдельном столи­ке? Наверно, радиопередатчик. Дядя Петя садится возле него, надевает наушники...

  • Геша!

Геша быстро оборачивается. За ним стоит... Ленька.

  • Как ты сюда попал? — удивляется Геша.

  • А я с дядей Петей пришел, — говорит Леня, улыбаясь во весь рот. — Никакой он не враг вовсе, а самый обыкновенный человек. То-есть не самый обык­новенный, а руководитель нашего кружка. Он на ра­диозаводе работает, конструктором. На войне был — радист первого класса. А теперь радиолюбитель. Вот!.. Сегодня я пошел на кружок и вдруг вижу — он! И он меня тоже узнал. Оказывается, видел, когда я в окош­ко смотрел. И про погреб знает — ему дворник гово­рил. Ну и спросил меня, зачем мы это все делаем. Я рассказал. Вот он хохотал, вот хохотал!.. А потом позвал к себе домой, и мы с ним тебе письмо написа­ли... Здорово, а?

Геша стоит, растерянный, и не знает, что делать... Сердиться? Вроде бы не за что... Смеяться? Над са­мим собой, да?..

  • Эх ты, еще друг называется, — не совсем уве­ренно. начинает он.

  • Тихо! — вдруг говорит дядя Петя. Он сидит с сосредоточенным лицом у радиопередатчика и вслуши­вается в позывные. Затем берется за ключ и начина­ет выбивать четкую дробь:

  • Тук-тук... тук-тук-тук...

Закончив передачу, дядя Петя снимает наушники н весело потирает руки.

  • Ну, шерлокхолмсы, угадайте-ка, с кем я сейчас разговаривал?

  • С Москвой! — в один голос восторженно кричат ребята.

  • Не угадали...

Дядя Петя склоняется над радиолюбительским журналом и пишет:

«29 декабря... в 20 часов 37 минут установил двух­стороннюю связь с дрейфующей станцией «Северный полюс-5»...

Северный полюс...

Перед ребятами на секунду встают бескрайние снежные просторы далекой Арктики... Вот стоянка смелых советских полярников. У радиопередатчика склонился человек в меховой куртке... Он очень дале­ко отсюда — за многие тысячи километров. Но дядя Пётя говорил с ним сейчас. Вот отсюда, из этой ком­наты! На их глазах!

Геша и ЛеНя переглядываются. Они без слов пони­мают друг друга. Решено! Они будут радистами. Да, да, только радистами, как дядя Петя.

Разве есть на свете что-нибудь еще интереснее, а?

=========================================================================================================

 

 

 

==================================================================================================================

САНЯ ПЕТУШКОВ НА ЦЕЛИНЕ

 

ПОБЕГ

Саня Петушков стоял у доски, спиной к классу. В одной руке мел, в другой — тряпка. На доске усло­вие задачи про трубы и бассейн. Саня напишет ме­лом цифру и сразу сотрет. Снова напишет, снова со­трет.

Кажется, совсем простая задача. Но как ее ре­шить? Сосчитать, сколько воды вливается в бассейн по трубам А и Б? Нет, не так. Может быть, помно­жить? Тоже не то...

Теперь вся надежда на Гришу. Саня бросил косой взгляд на Анну Дмитриевну. Она что-то писала в жур­нале. Быстро повернувшись к классу, Саня сделал страдальческое лицо: тону! Зашелестели подсказка. Особенно старался Гриша. Он рисовал по воздуху пальцами, широко раскрывал рот. Саня прислушался: «...цать... ять... жить». Ничего не понять!

Анна Дмитриевна посмотрела на Саню.

  • Ну что, Петушков?

Саня опустил голову и стал сосредоточенно рас­сматривать ножку учительского столика. Вон муха зе­леная лезет. Сейчас она подползет к чернильному пят­ну, похожему на голову девчонки с косами...

  • Ну что? — повторила Анна Дмитриевна. — Разленился ты! Способный, а лентяй! — Учительница взялась за перо. — Вчера задачу решить не мог. Се­годня опять... А ведь эта задача была на дом задана. Ты что, уроки не учишь?

Санины щеки из красных сделались пунцовыми, а уши из розовых — красными. Что она его мучает? Пусть ставит двойку, и дело с концом.

Но Анна Дмитриевна поставила не двойку. Она сделала резкое движение пером по журналу и...

  • Единица! — разом ахнул весь четвертый «б». Такого еще не бывало!

Саня пошел на место, по пути пригрозив Гришке кулаком. Тоже подсказчик! Разевает рот, как рыба. Ничего не слыхать!

Единица... А! — Единица, пятерка, двойка, трой­ка — не все ли равно! Сегодня он последний день в школе. Ведь решено — завтра утром он уезжает на целину...

Решение ехать на целину созрело у Сани не так давно — вчера. Но оно твердое и бесповоротное. Пришло письмо от сестры Кати — она уехала на це­лину с первой партией барнаульских комсомольцев- добровольцев. Мама прочитала письмо вслух. «Доро­гая мамочка и братишка Саня! Ну вот, я уже в совхозе «Молодежный». Живем пока в палатках. Учусь сейчас работать на тракторе. У нас очень много дел, а людей не хватает...»

Саня прямо покраснел от зависти. Катька, девчон­ка — пусть уже большая, но все равно девчонка — на целине! А он, пионер, он, дважды прочитавший, брошюру «И. Пантелеев. Трактор», — трактором называется самоходный... ой, как это?.. самоходный дВигатель для тяги сельскохозяйственных и иных ору­дий - а он остался... Сиди здесь, учи эту противную грамматику да решай дурацкие задачи про трубы и бассейны.

«Людей не хватает...» А если он поедет? Его обя­зательно возьмут. Ведь он выглядит совсем большим. И работу может любую делать. Мускулы у него во какие! Вчера даже школьный врач сказал:

— Будешь каждое утро делать физзарядку, сила­чом станешь.

Да, да — ехать! А если мама не пустит? Не го­ворить ей! Поехать — и все!.. А потом можно ей письмо послать или телеграмму. Вот будет здорово!

Уроки он делать не стал — до них ли было! А се­годня, как на грех, Анна Дмитриевна вызвала к до­ске...

Единица!.. Ладно, теперь уже все равно.

Саня сидел в классе, а мысли витали далеко-дале­ко, где-то в районе совхоза «Молодежный».

Вечером, когда мама ушла на дежурство в боль­ницу, Санька молотком разбил гипсового льва, в ко­тором копил деньги на коньки. Монеты рассыпались по полу, закатились нод кровать, шкаф. Санька целый час ползал на животе и собирал их. Потом составил в столбики и сосчитал. Чуть не пять рублей!

Он оделся и побежал на вокзал за билетом. Но оказалось, что билет стоит намного дороже.

— Поеду зайцем, — решил Санька. — Так даже интереснее.

Дорога не ближняя. Надо взять с собой еду. Саня купил на два рубля баранок, на рубль конфет — чай пить в поезде. По дороге домой он не выдержал и по­пробовал леденец — вкусный! Съел еще один, потом еще... Когда их осталось меньше половины, Саня ре­шил, что вовсе не обязательно пить чай с конфетами, и съел все.

Дома он стал собираться. Положил в портфель бублики, ржавый перочинный нож, три больших гвоз­дя, увеличительное стекло с отбитым краем — костер разжигать! Принес из кухни молоток, лобзик, отверт­ку - могут пригодиться на целине. Хотел сунуть в портфель также тощую тетрадь с гордой надписью «Коллекция марок А. Петушкова» — недавно выме­нял у соседского мальчишки на Катин значок ГТО — но, подумав, решительно отложил тетрадь в сторону, будет в совхозе время марками заниматься, как же!

...В двенадцатом часу ночи Саня ушел на вокзал. Дома на столе остался листок, вырванный из школь­ной тетради:

«Дорогая мамочка! Я поехал к Кати. Буду подни­мать целину. Приеду как убирем урожай. Твой сын Саня!!!».

И дальше большая клякса.

Саня с растерянным видом стоял на площади у зала ожидания. Мимо него двигался людской поток. Скоро кончится посадка, а он никак не может по­пасть на перрон. Контролер не пускает. Два раза об­ратно возвращал, да еще грозился: «Милиционера по­зову».

Что делать?.. И тут Сане повезло. К нему подошла толстая женщина, увешанная корзинками и пакетами.

  • На, бери корзинку, мальчик, — сказала она. — И пакет еще возьми. Поможешь мне донести до ва­гона.

Саня с опаской прошел мимо контролера.

  • Мальчик со мной! Сейчас обратно выйдет, — заявила женщина проводнику.

И вот Саня в вагоне.

  • Спасибо тебе, милый.

Женщина порылась у себя в сумочке и вытащила измятую рублевую бумажку.

Саня, отчаянно замахав рукой, подался назад:

  • Не надо, тетя! Не надо, что вы!..

И шмыг в другое отделение. Прошел весь вагон. Где бы устроиться, чтобы проводник не заметил? Вы­шел на заднюю площадку. Это что за дверь? Саня нажал ручку: открыто. А, здесь печь для отопления вагона. Вот где спрятаться! Сюда, наверно, никто не заглядывает — сейчас ведь уже не топят.

Саня зашел в помещение, прикрыл за собой железную Дверь. Положил на пол портфель и присел на него.

Поезд тронулся. Мимо окна поплыли дома, строй­ки, огороды. А вот и поля...

Все идет хорошо. С каждым километром все бли­же станция Облепиха. Там Сане вылезать... Все хо­рошо! Саня стал вполголоса напевать песенку  о ново­селах. Скоро и он будет новоселом. Трам-та-та-рам... Скоро, скоро... Трам-ра-ра-рам.

И вдруг с визгом отворилась дверь. Саня испуган­но повернул голову.

  • Это еще кто сюда забрался?

Проводник! Высокий, худой, в очках. Злющий, наверно.

  • Ты что тут делаешь, молодой человек? Ну-ка предъяви свой билетик. Что? Нет?.. Как это нет?.. По­шли со мной, молодой человек.

В служебном отделении Саня сделал попытку раз­жалобить проводника.

  • У меня мама больна, — заныл он. — Я к маме еду...

  • Что ты говоришь! — равнодушно отозвался проводник. — Штраф платить будешь, молодой чело­век?

Саня промолчал.

  • Имя-фамилия, — потребовал проводник и, сно­ва не дождавшись ответа, перешел на менее офици­альный тон:

  • Ну, ладно, пацан, хотел я тебя довезти до Кулунды, а теперь... Какая сейчас станция будет? — Он заглянул в справочник, лежавший на столе. — Обле­пиха. Вот в Облепихе и высажу. Сиди там.

Высадит в Облепихе? Саня чуть не подскочил от радости. Ведь ему только это и нужно.

Вот и станция. Проводник, взяв Саню за руку, по­вел его к вокзалу.

  • Сейчас тебя в милицию сдам... Да не бойся, ничего тебе там не сделают, — тащил он упиравшего­ся Саньку.

В милицию? Его отвезут домой. В школе все уз­нают, смеяться будут.

Саня изловчился и...

  — Ай! — проводник отдернул руку. — Держи его! Держи!

Где там!.. Саня бежал, прижав к груди портфель, и плевался на ходу. Фу, какой противный палец у проводника. Весь махоркой провонял.

...В совхоз «Молодежный» Санька попал поздно вечером. Разыскав Катю, он кинулся ей в объятия.

  • Санька! — Она поцеловала его и тут же вы­терла губы. — А грязный какой! Весь в пыли. Ты что, пешком от станции шел?

  • Немножко... А потом на тракторном прицепе ехал...

У Сани слипались глаза.

Катя уложила его на раскладушку, сняла паль­тишко, ботинки. Саня сразу свернулся калачиком и стал тихонько посапывать.

  • Видала, какой герой, — покачивая головой, сказала Катя своей подруге Оле. — Когда сегодня от мамы телеграмма пришла, я даже не поверила. Дума­ла, недоразумение. А он — здрасте пожалуйста! — тут как тут... Что же с ним делать, а, Оля? Вернешь, опять убежит — он ведь отчаянный. Надо так, чтобы он понял.

  • А ты поговори с директором, — посоветовала Оля.

Санька сидел на краешке ящика в палатке дирек­тора совхоза. Ему было немного боязно. Но директор говорил серьезно, спокойно, совсем как с равным.

  • Целину, значит, поднимать решил?.. Что ж, это хорошо. У нас людей не хватает. Каждому человеку рады, — сказал директор, и Саня почувствовал себя увереннее. — А кем ты работать хочешь?

Наступила решительная минута. Саня от волнения шмыгнул носом.

  • Куда пошлете, там и буду работать, — твердо сказал он. — Хоть прицепщиком.

В глазах директора блеснули смешинки. Саня за­мер. Вот он сейчас расхохочется — и...

Но нет! Директор продолжал деловым тоном:

     - Прицепщики нам не нужны. Их и так хоть отбавляй. Вот трактористов не хватает. Как ты на это! счет? Я слышал, ты трактор изучал?

  • Да, изучал немножко, — ответил Саня.

Откуда директор узнал? Катя, наверно, рассказа­ла. Молодец, Катя! Очень кстати пришлось.

  • Ну что ж, пошлем тебя в тракторную бригаду Тараса Семеновича Подопригоры.

Принимает! В тракторную бригаду!.. А как же трактор водить?.. Ничего, освоит. Вон и Анна Дмит­риевна говорила,, что он способный. Теорию он знает по книжке. Посмотрит, как другие трактористы рабо­тают, — и все! Сложного в тракторе ничего нет: одни рычаги. Даже и в книжке написано, что автомашину водить куда сложнее.

  • Ну как, по рукам? — спросил директор.

  • Ага! — торопливо отозвался Саня.

Директор позвал в палатку секретаря.

  • Разыщите Подопригору и пошлите ко мне. Он, кажется, сейчас у главного инженера.

Через минуту бригадир вошел в палатку директо­ра. Санька с любопытством посмотрел на своего бу­дущего начальника. Ничего себе бригадир — до по­толка! А усы какие...

  • Тебе, Тарас Семенович, трактористы нужны? — спросил директор.

Подопригора развел руками:

  • Та хиба ж вы, товарищ директор, не знаете? У мене двое хлопцив без пидмины працуют.

  • Теперь легче будет. Принимай вот товарища в бригаду.

  • Якого? — бригадир недоуменно оглянулся. — Цього хлопчика? — наконец, заметил он-Саню, и гла­за его стали круглыми, как буква «о». — Та вы ж смиетесь, товарищ директор!

Директор громко откашлялся и высоко поднял пра­вую бровь.

  • Какой тут смех, Тарас Семенович! Самый серь­ез... Товарищ из Барнаула к нам прибежал, ученик четвертого класса. Трактор изучил. Целину поднимать намерен.

  • Целину? — бригадир растерянно покрутил ус. И вдруг его лицо расплылось в улыбке.

  • А-а... Так ты бы мне видразу и сказал, — обратился Тарас Семенович к Сане. — Звидки мени знать, що ты геройский хлопец.

Саня покраснел, но возражать не стал. Когда хва­лят, это очень приятно.

  • Як тебе зовут?

  • Санька... Саня, — тотчас же поправился он.

  • А по-батькови?

  • Петрович.

  • Саня Петрович, значит... Ну, мы пишлы, това­рищ директор... — Они вышли из палатки.

  • Тарас Семенович, на минутку, — позвал дирек­тор бригадира.

У Сани остановилось сердце. Не передумал ли он?

Но вот Тарас Семенович вернулся.

  • Поихалы в бригаду, Петрович!

Нет, ничего...

До бригады не близко. Они едут в ходке, запря­женном ленивой гнедой кобылой. Вокруг, насколько хватает глаз, простирается распаханная степь с за­стывшими гребнями земляных волн. Вдалеке пыхтят тракторы, похожие на караван судов, прокладываю­щих путь через морской простор.

Тарас Семенович то и дело причмокивает губами, теребит вожжи. Саня сидит рядом, на коленях у него портфель. Сейчас они подъедут к стану бригады. Та­рас Семенович подведет его к новенькому трактору. «Владей, Петрович!»... И он станет учиться. Придется приналечь — это не в школе! Трактористов в совхозе не хватает...

И тут Саня неожиданно уронил портфель.

  • Тпру!

Тарас Семенович остановил лошадь. Саня соскочил с ходка. Портфель раскрылся, и все рассыпалось по дороге: недоеденная баранка, молоток, лобзик... Сане сделалось неловко: увидит бригадир все это барах­ло — смеяться будет...

Но Тарас Семенович смеяться не стал.

  • Бач, який! — удивился он. — Со своим струментом, значит!..

Вот и стан бригады — несколько небольших пала­ток. Тарас Семенович, низко согнувшись, зашел в од­ну из них. Через минуту он вышел в сопровождении

коротко остриженного парня в замасленном комбинезоне.

- Це наш тракторист Иван Егорович Челмодеев  — представил его Тарас Семенович. — А це твий новый зминщик Александр Петрович Петушков. Показуй ему машину.

Тракторист подал Сане свою черную, шершавую, как наждак, руку.

  • Хорошо, что ты подоспел. Намучился я тут один, с ног валюсь... Сегодня тебе немного осталось сделать. Гектара полтора, не больше.

Уже сегодня работать? Надо ему сказать...

Но Иван Челмодеев зашагал к трактору. Саня по­бежал за ним. Тут ему пришло на ум, что так не хорошо. Тракторист, а бегает, славно мальчишка ка­кой-нибудь. Он перешел на шаг, пошел медленно, враз­валочку.

  • Классная машинка, — с гордостью сказал трак­торист, похлопывая трактор по капоту.

  • Да-а, — отозвался Саня и тоже осторожно до­тронулся до капота. — Это «ДТ-54». Я его по книге Пантелеева «Трактор» изучал. Теорию я знаю, — по­хвастался он.

  • Смотри, какой молодец... Что ж, приступай. — Иван еще раз окинул машину хозяйским глазом и медленно пошел к стану.

Саня растерянно посмотрел ему вслед. Нехорошо как получилось. Надо было попросить тракториста, чтобы показал, как нужно водить... Ну да, просить, надоедать! Еще выгонят. Нет уж, лучше самому... Ни­чего особенного! Завести, взяться за рычаги — и все. Вначале повести трактор совсем медленно. Бояться нечего, здесь же ровное место.

Саня ухватился руками за дверцу, влез на гусени­цу. И вот он уже в кабине. Оцарапал ногу, правда, но это чепуха.

Теперь надо завести мотор. В кабине, наверно, должен быть стартер. Как в «Москвиче». Нажал но­гой — и готово.

Но стартера нет нигде. Вот рычаги. Вот газ... А где стартер?

      - Чего ищешь? — неожиданно раздался голос Ивана. — Или не в порядке что? — с тревогой осве­домился он.

  • Н-нет... Стартер не найду.

  • Стартер? Какой стартер? — засмеялся тракто­рист. — Ты что, забыл? Дай сюда шнур... Вон тот.

Тракторист снял стенку капота, намотал шнур на шкив и дернул с силой. Раздался треск, словно завели мотоцикл.

  • Пух-пух-пух, — начал работать дизель. Маши­на стала легонько вздрагивать, будто задышала.

  • Ну вот. Включай теперь скорость, — приказал тракторист. — Сильней нажимай! Еще сильней!..

Саня вцепился в рукоятку обеими руками. Не по­лучается! Он потянул изо всех сил. Ничего!

  • Пусти! — Иван вскочил в кабину, выжал ногой муфту сцепления и одной рукой легко включил ско­рость.

Трактор тронулся с места и сразу стал заворачи­вать вправо.

  • Левый рычаг на себя потяни, — сказал Иван - Сильней, сильней!.. Что ж это ты, брат?

Саня молчал. Губы у него дрожали. Он чувство­вал: скажет слово — разревется.

Минут через десять Саня с несчастным видом си­дел возле одной из палаток. Рядом с ним — Тарас Семенович. Бригадир не спеша сворачивал цыгарку.

  • ...Так вот, Петрович, что теорию ты знаешь — это неплохо. Но тут ведь практика потрибна... И по­том — силенок у тебе ще маловато... Верно?

  • Верно, — вздохнул Саня. — Тарас Семенович, может, на прицеп мне? — Он умоляюще посмотрел на бригадира.

  • Не можна, Петрович. Нияк не можна. На при­цепе силы ще больше треба... И потом у нас прицеп­щиков — хоть пруд пруди!.. Ось якщо тебе повари­хою... — Бригадир заговорщически прищурил глаз.

Саня вскочил с места. Поварихой? Ни за что!

  • ...Да хлопцы будут сердытысь, — невозмутимо продолжал Тарас Семенович. — Скажут, робишь це­лый день, а вместо обеда бис знае що... Чекай, чекай, Петрович. А учетчиком ты не пийдешь? Та це ж идея! У нас как раз у.четчик хворый, а ты ведь хлопец грамотный... Скильки классов маешь.

  • Четыре... почти.

_ - Ось бачишь!.. Значит, договорились?

Вот это другое дело. А то поварихой!.. Учетчик, конечно, не так почетно, как тракторист. Но все-таки... Вот он осенью возвращается в класс. На груди значок «За освоение новых земель»...

Так Саня стал учетчиком тракторной бригады. Для начала Тарас Семенович велел ему переписать на листке фамилии всех трактористов. Он это сделал быстро, аккуратно и без ошибок.

  • Молодец! — похвалил бригадир.

Саня повеселел. У, да это совсем легкая работа — учетчик! Легче, чем в школе учиться.

Но к вечеру оказалось, что у учетчика есть и дру­гие обязанности. Тарас Семенович вручил Сане са­жень — два сколоченных шеста, похожих на большой циркуль.

  • Пийдешь на поле, ось до той березки, бачишь? Там наш тракторист працуе. Лева Белевич его зовут... Замиряй, скильки вин напахал. Ясно?

Пока Саня добрался со своим циркулем «ось до той березки», стало уже темнеть. Саня начал перекла­дывать сажень... Раз, два, три... А сажень большущая, выше его... Четыре, пять, шесть... Уф! Вот как, оказы­вается, работать учетчиком... Семь, восемь, девять... Отдохнуть бы. Целый день на ногах...

Уже было совсем темно, когда Саня, наконец, за­кончил обмер. Сто двадцать в длину, сто пятьдесят три в ширину.

Он устало потащился в сторону огоньков, к стану.

  • Где ты, Петрович, так долго бродил? — сердито спросил бригадир. — Мне сведения нужно в контору давать. Скильки же Белевич зробил?

  • Сто двадцать и сто пятьдесят три.

У бригадира глаза полезли на лоб.

  • Гектарив?!

  • Н-не знаю...

  • От це здорово! Сидай, та считай...

Саня сидит в палатке за бумажкой. Считает, пере­черкивает, снова считает, снова черкает. Керосиновая лампа без стекла нещадно коптит. Пламя мигает.

— Скорее, скорее, Петрович, — торопит Тарас Се­менович. — Часу нема... Тебе сегодня ще четыре участка замерять...

Сегодня! Еще четыре участка! Ведь ночь... Ой-ей-ей!

На следующее утро Саня снова сидел в палатке директора совхоза. Вид у него был унылый. Он мол­чал, потупив глаза в землю.

  • Уволить тебя, говоришь? — Директор вел раз­говор спокойно, серьезно, как и вчера. — Как же так? Только приняли на работу, уже и увольняй... Может, еще попробуешь?

Саня энергично замотал головой. С него хватит!

Директор встал из-за стола, подошел к Сане и об­нял его за плечи.

  • Все-таки жаль мне тебя отпускать. Такие пар­ни, как ты, нам нужны... Оставлю-ка я тебя на долж­ности тракториста, а? Сам понимаешь — кадры. Толь­ко тебе поучиться нужно... В школе, — добавил он. — Ты в каком классе? В четвертом? Ну, тебе еще не­много осталось. Как школу закончишь, так к нам и приезжай. Место за тобой... Договорились?

Саня молча отвернулся. Смеется над ним директор!

- Ах, да ты мне не веришь!

Директор подошел к выходу из палатки.

  • Валя!.. Какой у нас там номер приказа по по­рядку?..

В вагоне Саня то и дело вытаскивал из портфеля сложенный вчетверо лист бумаги и читал, шевеля гу­бами. Сидевшая рядом с ним старушка с любопыт­ством заглядывала в бумажку, но без очков ничего не могла разобрать.

  • Да ты никак богу молишься, внучек, — нако­нец, не выдержала она.

  • Бога не бывает... Нате, читайте, — гордо произ­нес Саня.

Старушка взяла бумагу, повертела ее в руках и пе­редала соседу, русоголовому суворовцу со сверкающей пряжкой на ремне. Тот прочитал вслух: 

   — «Выписка из приказа номер двадцать шесть по Совхозу «Молодежный». Тракториста Александра Петушкова командировать на учебу в четвертый класс 25-й школы Барнаула. Срок возвращения с учебы — 15 июля 1960 года...»

     — Вот! — Саня сиял от счастья.

  • Ты тракторист? — удивился суворовец, смерив Саню взглядом, в котором перемешались недоверие, зависть и удивление.

    — Ага! — Саня густо покраснел и добавил скоро­говоркой:

  • Только я недолго работал. Всего один день... Учиться меня послали...

Ему вдруг так захотелось в школу, что хоть выска­кивай из вагона и несись в Барнаул, обгоняя поезд. И чего это паровоз тащится сегодня так медленно, словно не обедал!

 

ПОБЕДИТЕЛИ

В тракторный вагончик заглянул веселый солнеч­ный луч. Он медленно прошелся по верхней койке, по­том по нижней. Пусто! Луч скользнул на столик у ок­на, пересчитал хлебные крошки, оставшиеся со вче­рашнего ужина. Соскочил на пол. Ничего интересного!

Но вот еще одна койка. Из-под простыни торчит веснущатый мальчишечий нос.

Луч подобрался к кончику носа и уселся на нем верхом. Нос чуть отодвинулся. Но и луч не отстал. Тогда нос сморщился, дернулся...

  • Апчхи!

Саня Петушков чихнул и проснулся. Полежал не­много с открытыми глазами. Потом позвал:

  • Катя!

Молчание. Саня повернулся к соседней койке. Ни­кого! А где же сестра Катя? И подруг ее тоже нет. Ушли на работу? Неужели сейчас так поздно?

Саня соскочил с койки. Гулко шлепая босыми но­гами, побежал к двери и распахнул ее настежь. Э, нет! Часов пять, не больше. Солнце только поднялось над дальней рощицей.

Подбежал белый пес с черными крапинками на морде. Приветливо виляя хвостом, он несколько раз негромко тявкнул.

  • С добрым утром, — засмеялся Саня.

Хорошая собачка, этот Кубик. Все понимает, и ве­селый такой. Одно плохо: бегает как-то странно: все боком, боком... Но ничего. Кубик еще щенок. Когда взрослее станет, может, пройдет.

Саня вернулся в вагончик, пропустив туда и Куби­ка... Что это на столе? Какая-то записка. А на ней написано: «Сане». Наверно, Катя оставила.

Саня хотел развернуть и прочитать, но подскочил Кубик и — цап! — вырвал листок из рук. Побежал к двери, ткнул ее лапой, отворил. Потом стал на поро­ге, лукяво поглядывая на Саню.

  • Давай сюда! Кубик! Дай сюда, говорю! Ну, погоди...

Кубик соскочил с лесенки и нырнул под вагончик. Вот негодник! Все ему игрушки. Ведь разорвет запис­ку, а потом, попробуй, разбери, что там Катя напи­сала.

Придется лезть за Кубиком. Это очень неудобно. Вагончик привезли еше ранней весной. Стаяли снега, набухла почва, и он сел чуть ли не до осей.

Но Саня не успел забраться под вагончик. Непо­далеку послышался знакомый голос:

  • Ты что мышей лояишь?

Это дядя Вася, бывший танкист. Он живет непо­далеку в чудной избушке на курьих ножках — са­рай — не сарай, землянка — не землянка. Ее в совхо­зе называют «Замок грез».

Саня дал задний ход. Выполз, вскочил на ноги и, растрепанный, сконфуженный, стал объяснять дяде Васе, что ему так срочно понадобилось под вагон­чиком.

  • Э, да ты совсем забыл, я смотрю, — с укором покачал головой дядя Вася.

  • Что забыл? — недоумевая, спросил Саня и вдруг вспомнил. Мамочки! Ведь в шесть часов утра начинается соревнование.

  • Я сейчас, дядя Вася, сию минуту!

Саня ринулся в вагончик и выбежал оттуда с дву­мя пустыми ведрами в руках.

Они зашагали на другой конец поселка, туда, где за спортивной площадкой начиналось пшеничное полё. Позади, метрах в пятидесяти, с виноватым видом тру­сил Кубик. Подойти ближе он не решался — у хозяи­на строгий нрав.

Но Сане было не до Кубика. Он шел, гремя ведра­ми, и думал совсем о другом. Сегодня у мальчишек совхоза большой день. Кто окажется более умелым в борьбе с сусликами — команда «Юг» или команда «Север»? Кто выйдет победителем?..

До приезда на лето к сестре в целинный совхоз Саня понятия не имел о сусликах. Слышал, правда, что есть такие зверьки — и все. Здесь он впервые увидел их. Шел с Катей по полю и вдруг видит — катится через дорогу серовато-коричневый комок.

  • Это суслик, — сказала Катя.

Вскоре он увидел еще одного суслика, потом еще... Их здесь было полным-полно! Они бегали по полям, искали пищу. Когда вблизи никого не было, поднима­лись на задние лапки и издавали тонкий писк, похо­жий на свист:

  • Пи-пи...

Завидев человека, суслики бросались к своим но­рам и сидели в них до тех пор, пока не проходила опасность.

Суслики казались Сане очень симпатичными. У них черные блестящие глазки, похожие на бусинки, ма­ленькие острые зубки. Бегают они очень смешно, бы­стро-быстро перебирают короткими лапками, будто катятся. Ну и пусть себе катятся!

Но вскоре он узнал, что эти безобидные на вид зверьки приносят большой ущерб урожаю. Они уни­чтожают семена, портят молодые побеги, пожирают созревшие хлеба. Суслики — опасные вредители полей.

Ах, вы такие! Ну, берегитесь! Саня объявил сусли­кам войну. Он собрал соседних мальчишек и вместе с ними двинулся в поход. Но сусликов не так-то просто ловить. Они забираются в свои глубокие, в два-три метра, норы — попробуй их оттуда взять!

Саня решил пойти на выучку к колхозным ребя­тишкам — те-то знают, как ловить сусликов. Он до­бросовестно отшагал десять километров до соседнего колхоза «Зеленый дол» — и не зря! Сельские ребята, действительно, научили его многим приемам ловли сус­ликов. А потом неожиданно один из них сказал:

  • Вчера еще пацан приходил из вашего совхоза. Тоже о сусликах спрашивал. Рыжий, конопатый такой...

Рыжий? Конопатый? Это мог быть только Витька Сизов, насмешник и дразнило. Он почему-то невзлю­бил Саню и всегда искал повода, чтобы посмеяться над ним, а то и подраться. Саня отвечал ему тем же.

На другой день Саня со своей командой вышел на охоту за сусликами. Им не повезло, они поймали лишь несколько зверьков. Рыжий Витька высмеял незадач­ливых охотников. Саня страдал молча, терпеливо, как и полагается настоящему мужчине. Он дождался, пока пошел на охоту рыжий Витька со своими привержен­цами. И — вот здорово! — их охота оказалась тоже неудачной. Конечно, Саня постарался, чтобы об этом узнал весь совхоз.

И пошло, и пошло... Вместо того, чтобы уничтожать вредителей, ребята стали враждовать между собой. Участились драки. Дело дошло до того, что рыжий Витька стал портить капканы, поставленные Санькиной командой...

И тут .вмешался дядя Вася из «Замка грез». Как-то вечером он с трудом растащил сцепившихся главарей враждовавших команд — Саню и Витю. Посмотрел на них, покачал головой, подхватил одного за .руку, дру­гого за другую — и потащил к себе, в «Замок грез».

  • Рассказывайте, из-за чего война, ,— потребовал он.

Ребята исподлобья поглядывали друг ,на друга. Потом Саня, решившись, сказал:

  • Он мешает нам сусликов ловить.

  • Ах, это я мешаю? Ты мешаешь! — вскричал Ви­тя и замахнулся. Но дядя Вася схватил его за руку.

  • Тихо, не драться!.. Значит, он тебе мешает, а ты ему мешаешь? Так... Ну, а если ты ему мешать не бу­дешь, и он тебе — что тогда?

Озадаченные ребята молчали.

  • Тогда и дракам конец — верно?.. Но сначала надо решить, кто из вас лучше сусликов ловит. А то опять недоразумения начнутся. Заспорите, кто впереди, а кто позади... Верно?

  • Верно, — подтвердил Саня. Ёму эта идея понра­вилась.

  • Угу! — согласился и Витя.

  • Значит, соревнование? Но смотрите, по всем правилам чтобы, — он строго глянул на ребят. — Главный судья буду я...

Тут же сообща разработали условия соревнования. Сторонники Вити объединились в команду «Юг» — они жили, в основном, на южном конце поселка; сто­ронники Сани — в команду «Север». Ловля начинает­ся в шесть часов утра и продолжается до девяти часов вечера с перерывом на обед. Победителем считается та команда, которая любыми средствами уничтожит боль­шее число сусликов.

Три дня шла подготовка л соревнованиям. Против­ники выбирали участки для ловли, распределяли обязанности между членами команды, готовили охот­ничью снасть.

И вот...

Команда «Север» расположилась на пригорке, не­подалеку от колодца. Ребята пришли с ведрами, пал­ками, веревками. Саню они приветствовали отнюдь не как начальника:

  • Заспался!

  • Соня ты, а не Саня... ,

  • Жди его тут...

Саня не стал оправдываться. Виноват, что и гово­рить!

Маленький, загорелый, как житель Сахары, Коля Бахарев вытащил из ведра будильник. Он обещал, что принесет с собой часы, и унес их из палатки, несмотря на бдительное мамино око.

  • Без десяти шесть уже. Можно начинать!

  • Обожди, — остановил его Саня. — Начнем ров­но в шесть. Иначе нам зачтут штрафное очко... А где же Игорек? — вдруг заволновался он. Еще недостава­ло — не пришел старший капканщик!

Тут же выяснилось, что нет и других капканщиков — Феди и Глеба. Куда же они подевались?

Саня направился к палатке, где жила семья Игорь­ка.

  • Игорь!

Он обождал немного. Никто не появлялся.

Игорь! И-и-и-игорь! — закричал он во всю мочь.

Из палатки высунулась седая голова бабушки Игоря.

  • Пошпать не дадут, о, гошподи, — зашамкала она. — Жаладил: Игорь, Игорь... Убежал твой Игорь куда-то, уж давно убежал.

Ничего не поделаешь, придется выступать без капканщиков! Саня вернулся к ребятам.

  • Время!.. Шагом марш!

Босоногая команда, соблюдая равнение, перевалила за пригорок. Вот колодец. Здесь начинается их уча­сток.

Кто там ползает .по полю? Да ведь это капканщики! Почему они пришли сюда раньше времени?

  • ...Почему? — сердито переспросил Игорь, не поднимаясь с земли. — А ты посмотри, что «южные» сделали. Они еще ночью расставили все капканы. Уже у них штук пятнадцать сусликов поймалось.

  • Но ведь это не по правилам! — вскричал Са­ня. — Ведь мы договорились с шести.

  • А они и начнут в шесть сусликов из капканов вытаскивать. Нет уж, проморгали, так нечего на пра­вила ссылаться... Но ты не бойся, Сань, наверстаем.

И как будто в подтверждение слов Игоря один из капканов, поставленных неподалеку, захлопнулся. Сус­лик заметался, пытаясь вырваться. Но капкан крепко держал его за заднюю лапу.

Есть первый суслик! Счет открыт!..

Сусликов ловят капканами, петлями. Но самый распространенный и простой способ охоты на них — это «выливание». Один охотник льет в нору воду из ведра. Другой сидит на корточках позади норы. На­стигнутый потоком воды, ошеломленный зверек выска­кивает из гнезда. И тут его сзади схватывает вытяну­тая рука охотника. Суслик пищит, пытается пустить в ход свои острые зубы и вырваться. Тщетно!

Ловля пошла полным ходом. Саня перебегал от норы к норе. Всюду ребята быстро и ловко делали свое дело. Уже три десятка сусликов числилось на счету команды «Север». Все чаще раздавались возгласы:

  • Подносчики, сюда!

 

 

  • Скорей воды!

Подносчики — шесть самых крепких ребят — но­сились от колодца к норам и обратно. Точнее говоря, к колодцу они, действительно, неслись, а уж обратно, с полными ведрами, еле ползли, то и дело останавли­ваясь, чтобы переменить руку. Шутка сказать, тащить двести метров полное ведро воды!

И вот тут-то и обнаружилось слабое место коман­ды. Нехватка воды давала себя знать все больше и больше. Саня сам включился в дело, бегал с ведрами от колодца к норам, подавая пример подносчикам. Он долго бодрился, но усталость сказывалась все сильней. Сердце отчаянно колотилось, голова кружилась, а руки совсем ослабли. В конце концов, перетаскивая очеред­ное ведро, Саня упал, разлил воду.

  • Меняться! — подал он команду.

Теперь бывшие подносчики встали на ловлю. Дело пошло быстрее. Но солнце припекало все жарче, но­сить воду становилось труднее. Ребята один за другим оставляли ведра и, обессиленные, валились в тень де­ревьев.

И тут Саня вспомнил эпизод из прочитанной недавно книжки. Там говорилось, как в одном бою советские воины организовали доставку ящиков с пат­ронами к передовой. Ящики переносили не сразу — это было не под силу, — а перевалами. Подносили к одному месту, оставляли и 'шли за новыми. А с этого места до передовой ящики несли уже другие. Так рас­ходовалось гораздо меньше сил.

Попробовать разве? Разбить подносчиков на три группы. Одни несут воду от колодца до кустов, вто­рые — от кустов до канавы, третьи — от канавы к норам.

Так и сделали. Число трофеев опять быстро пошло .вверх.

  • Капитан, иди сюда, — позвал Саню один из охотников. — Не пойму, что получается. Целое ведро воды вылил, а суслик все сидит.

  • Откуда ты знаешь, что он в норе? Может, его там и нет.

  • Нет, там. Пищит. Вот, слушай!

Действительно, из норы послышался писк... Стран­ное дело!

Вылили еще ведро. Нора доверху наполнилась во­дой. Но суслик так и не появлялся.

  • Утонул, — махнул рукой Саня.

  • А вот и не утонул, — сказал дядя Вася, глав­ный судья соревнования. Он все утро провел у ребят команды «Юг», а теперь пришел посмотреть, как идут дела у «северян». — Не утонул... Вам бывалый суслик попался. Он как воду почуял, сразу задом повернулся и заткнул нору своим телом, как пробкой. Теперь он постепенно пропускает воду в глубь норы. А там она впитывается в землю — и дело с концом... Нет, нет, не лейте больше, бесполезно. Только время даром поте­ряете.

  • А что его теперь, так и оставить? — спросил Саня.

  • Сколько воды вылили! — зашумели ребята, столпившиеся возле странной норы. .

  • Зачем оставлять? Обождите, пока вода уйдет, а потом подожгите тряпку или бумагу и суньте в но­ру, — посоветовал дядя Вася.

Ребята так и сделали. Суслик долго не показывал­ся. Они заспорили, жив он или задохся. А суслик в это время как выскочит из норы! Саня шарахнулся в сто­рону. Суслик перебежал через поле и исчез в пшенице. Поминай, как звали!

Ребята долго хохотали, а Сане было обидно до слез. Какого-то суслика испугался!..

Сто сорок пять сусликов поймали «северные» к то­му времени, когда дядя Вася объявил перерыв на обед.

  • Мы не голодные, — запротестовали ребята. — Будем дальше ловить.

Но дядя Вася не разрешил: условия надо соблю­дать.

Саня устало поплелся к своему тракторному вагон­чику. Взгляд его сосредоточен, брови насуплены. Ока­зывается, соревнование — дело нелегкое.

Навстречу попались ребята из команды «Юг».

  • Гляди, северный капитан... Сурьезный...

  • С адъютантом.

Раздался смех. Саня высоко поднял голову и за­шагал дальше. Ответь им слово, так они десять сдачи. Не стоит связываться. Лучше промолчать.

 Что они там говорили: «с адьютантом»? С каким таким адъютантом? Он ведь один идет.

Саня оглянулся. А, вот, оказывается, кто у него адъютант!

  • Кубик, иди сюда!

Кубик виляет хвостом, прыгает на месте, но подой­ти не решается.

В вагончике попрежнему пусто. Кати нет. Где она? Ведь так можно ходить голодным целый день. И, как на зло, кушать хочется!

Саня стал шарить по полкам. Ага, вот кусок хлеба. А вот кастрюля. Что в ней? Вчерашние щи. Ура!.. Он вытащил из ящика ложку и принялся за еду. Ох, как вкусно! Не успел и оглянуться, как кастрюля опусте­ла. Мало!

Саня доел весь хлеб, и тут вспомнил, что не накор­мил Кубика. Ничего, обождет до вечера. Сейчас не до него. Есть дела поважнее. Надо узнать у дяди Ва­си, сколько сусликов словила команда «Юг».

У соседнего вагончика Саню окликнула Оля, Кати­на подруга.

  • Почему не идешь, Саня? Я ведь тебя жду!

Саня на бегу махнул рукой. Ладно, потом!..

  • Но ведь ты ничего не ку...

Нет, он ку... Целых полкастрюли щей. И вообще, какое Оле до него дело? Подумаешь, подруга сестры!

Дядю Васю Саня нашел в совхозной столовой.

  • Пока еще вы впереди, — ответил он на Санин вопрос. — У них сто сорок сусликов. Но не зазнавай­тесь! Они после обеда нажмут!..

Это еще будет видно, кто нажмет!..

Обеденный перерыв кончился. Хорошо отдохнув, ребята из Саниной команды с жаром взялись за дело.

Саня подозвал к себе капканщика Игоря.

  • Останешься самым главным... Я пойду, посмот­рю, как дела у Витьки.

Поле «южных» — на другом конце поселка. Работа здесь шла довольно вяло. Не хватало воды. Саня по­стоял, посмотрел и решил, что победа уже обеспечена. На его лице появилась ехидная улыбочка. Ну, рыжий Витька, кто кого?

Из-за поворота дороги выползла повозка, запря­женная ленивой клячей. На повозке лежала длинная бочка. В ней доставляли воду для тракторов, работав­ших неподалеку на вспашке целины.

Водовоз, босоногий парнишка лет пятнадцати, важ­но вышагивал рядом с повозкой, с высокомерной ус­мешкой поглядывая на охотников за сусликами. Но вот его взгляд задержался на мальчишке, возившемся воз­ле вертикальной норы, так называемой «торчовки».

  • Тпру!

Он остановил лошадь и подошел поближе. Постоял, посмотрел, потом не выдержал:

  • Ну, кто так льет? Кто так льет?.. Выше держи ведро, выше... Герои! Ловцы! Тараканов вам ловить, а не сусликов... А ну, давай сюда!

Водовоз выхватил ведро из рук мальчишки и по всем правилам выплеснул в торчовку остаток воды. Суслик не появился.

  • Тащи воду! — приказал водовоз, и мальчишка, размахивая пустым ведром, понесся к колодцу. Там он что-то замешкался. Водовоз, чертыхаясь, снял с повоз­ки свое ведро и опустил в бочку. Вылил воду в тор­човку, и через секунду суслик уже бился в его руках.

  • Вот как надо ловить, — хвастанул водовоз.

  • 'Это тебе просто повезло, — сказал подоспевший Витька. Рыжий капитан ревниво оберегал честь ко­манды.

  • Повезло?!

Водовоз кинулся к бочке, набрал воды и поймал еще одного суслика. Потом он вошел в раж и стал носиться по полю, заливая одну нору за другой. «Юж­ные» обрадовались этой неожиданной помощи. Они, как мухи, облепили бочку и стали черпать из нее воду. Зачем таскать воду из колодца, когда она здесь, ря­дом! В бочке по крайней мере ведер сорок.

  • Это нечестно, — заметался Саня, почувствовав, что победа ускользает из рук.

  • Нет, честно! — орал рыжий Витька.

  • Водовоз не член команды! Его суслики не счи­таются.

  • А мы его приняли в команду... Вот!

  • Не имеете права!..

В этот момент на дороге показался тракторист в замасленном комбинезоне. Завидев его, водовоз со всех  ног кинулся к повозке.

 

 - Вот ты где, лодырь! — еще издали закричал на него тракторист. — Машины стоят без воды, а он тут сусликами занялся. Ах ты, бессовестный!

Водовоз хлестнул клячу. Та дернулась, рванулась вперед — откуда только прыть взялась! Повозка, подскакивая на ухабах, помчалась, расплескивая ос­таток воды...

С помощью водовоза «южные» наловили не меньше двадцати сусликов. Санина команда теперь наверняка позади. Бегом к своим! Надо во что бы то ни стало догнать «южных». Иначе — поражение!

Скорей, скорей... Саня бежал по дороге, ничего не видя и не слыша... Легковой газик, вынырнувший из- за угла, чуть было не наскочил на него. В последний момент шофер успел затормозить.

—Куды це ты так несэшся? Не бачиш, що маши­на! — сердито закричал усач, сидевший рядом с шофе­ром. — О, да це ж Саня!

  • Тарас Семенович! — обрадованно воскликнул Саня. — Ой, подвезите меня, пожалуйста, к колодцу. Мы соревнование проигрываем.

  • Сидай, Петрович... По старой дружбе...

В машине Саня рассказал Тарасу Семеновичу о неслыханном вероломстве рыжего Витьки.

  • От це лихо, — посочувствовал бригадир. — Як же тебе подсобить? — он задумчиво затеребил свой могучий черный ус.

  • Помочь можно, Тарас Семенович, — вдруг ска­зал шофер. — Есть у меня одно рационализаторское предложение... Попробуем, а?..

Приехав на поле боя с сусликами, шофер вытащил из багажника большой резиновый шланг, присоединил один его конец к выхлопной трубе. Затем включил мо­тор, протянул шланг к сусликовой норе и сунул во внутрь.

Вся команда собралась вокруг норы. Что будет? Не прошло и двух секунд, как оттуда, пыхтя и отфыр­киваясь, выскочил суслик. Угорел!

Не понравились отработанные газы и другим сус­ликам. Они выбегали из нор и попадали ребятам в руки.

  • Ну, Саня, теперь досыть, — сказал Тарас Семе­нович. — Треба ехать в бригаду. Хлопцы чекают.,.

Время приближалось к девяти часам. Саня пере­считал пойманных сусликов. Двести пятнадцать штук. Это была победа. У Витькиных ребят, по подсчетам Сани, было по крайней мере на десять штук меньше.

Ребята уже сняли капканы, собрали ведра... И вдруг пришло страшное известие. Его принес дядя Вася...

  • У команды «южных» двести шестнадцать сусли­ков.

Ребята оцепенели.

  • Как! Ведь у них было всего около двухсот! — - вскричал Саня.

  • Было! Но они только что выкурили два больших семейства сусликов.

Двести шестнадцать! Ребята растерянно поглядыва­ли друг на друга. На одного суслика больше, чем у них. Коля Бахарев бросился к своему будильнику. До девяти осталась одна минута. Все пропало!

И тут, словно издеваясь над ребятами, большой жирный суслик выскочил из норы и у всех на виду помчался по полю. Вот сейчас он исчезнет в пшенице.

Но что это? Откуда ни возьмись — Кубик. Он не­сется наперерез суслику. Раз! — и тот уже у него в зубах. Помахивая хвостом, Кубик бежит к Сане.

Ровно девять часов. Соревнование закончено...

На большой полянке собрались члены обеих команд. Ребята недовольны. Никто не победил. И «Юг» и «Север» поймали по двести шестнадцать сусликов. Зря потрачен целый день.

Дядя Вася посмотрел на унылые лица ребят.

  • Ну, что носы повесили? — весело спросил он. — Думаете, сегодня у нас нет ни победителей, ни побеж­денных?.. Это неверно. Есть и победители, есть и по­бежденные... Победители — это мы с вами, наш пер­вый урожай на целине. Побежденные — суслики, вре­дители урожая. Вы сегодня выловили четыреста трид­цать два суслика. Каждый из них уничтожает за сезон шестнадцать килограммов зерна. Посчитайте теперь! Вы сберегли для совхоза, для государства почти семь тонн зерна. Семь тонн за один день! А если вы будете продолжать ловлю сусликов? Ведь лето еще только на­чинается. Понимаете, что это даст?.. У меня такое предложение: сдадим все шкурки пойманных сусликов, а на вырученные деньги купим капканы. Поровну на каждую команду. А потом снова в поле... Соревно­вание продолжается!

Ребята переглядываются, улыбаются. Саня смот­рит на рыжего Витьку. Тот мигает ему глазом: ну как, капитан, согласен?

А что! Согласен... Соревноваться, так соревно­ваться!..

Саня вернулся домой поздно вечером. Кати все нет и нет. Куда дна подевалась? И тут Саня вспомнил о записке. Наверно, в ней все сказано.

Пришлось лезть под вагончик. К счастью, записка лежала недалеко. Саня просунул голову, руку, под­тянулся и достал ее. Зашел в вагончик, зажег свет и прочитал:

«Саня! Я поехала на лесозаготовки. Вернусь ночью. Покушаешь у Оли. Я с ней договорилась. Она приго­товит твои любимые голубцы.

Кубика с собой ни в коем случае не бери. Он всех сусликов распугает. Накорми его вчерашними щами — они прокисли...»

Саня опустил записку. Вот тебе раз! И во всем Кубик виноват. У-у, дурак!..

Нет, он не дурак! Наоборот, очень умный песик. Прочти Саня утром записку — он бы обязательно оставил Кубика в вагончике. И тогда «южные» побе­дили бы.

Кубик сидел рядом, умильно склонив на бок голо­ву, и посматривал на Саню преданными глазами. Его хвост, как автомат, ходил из стороны в сторону, то и дело постукивая по полу.

Кубик явно чувствовал себя героем дня.=======================================================================================================================

=======================================================================================================================

 

bottom of page